Мари приоткрыла окно и закурила.
— Вам идет сигарета, — улыбнулся Хартман. — Так вы похожи на Ольгу Чехову.
— Вы ее видели? Она действительно такая красотка?
— Да, видел. На одном приеме. Если бы там были вы, ее красота слегка бы померкла.
— О, да вы умеете делать комплименты!
— Это профессиональное.
— Когда-то я тоже хотела стать актрисой. — Мари выпустила дым в окно. — Все глупые, смазливые девушки хотят быть актрисами.
— Что ж, вам не откажешь в рассудительности.
Они рассмеялись. Через полчаса Мари задремала, а Хартман продолжил обдумывать свое положение. Гесслиц знал подход к швейцарской резидентуре Москвы. Но он, как считал Хартман, погиб, а самому Хартману были известны только адрес одной из явок в Берне и имя «спящего» агента НКВД с несколько опереточной фамилией Кушаков-Листовский, потомка старого купеческого рода из Петербурга, завербованного советской разведкой задолго до событий в Гляйвице. Располагая столь зыбкими зацепками, Хартман посчитал разумным заручиться еще одним, резервным контактом в Швейцарии, как говорится, на всякий случай. Оставив условный знак в потсдамском пансионе «Длинный хвост», он стал ждать отклика, который не замедлил появиться. Встреча была назначена там же. Человек, которого Хартман знал как Жана и который, со своей стороны, звал его Иваном, приехал один, что являлось свидетельством доверия.
— Бог мой, Иван, куда вы пропали? Я уж не чаял увидеть вас живым! — воскликнул Жан, протягивая Хартману сигару. — Судя по трости, приобретенной вами, очевидно, не для изящества походки, порвалась дней связующая нить?
— Порвалась, — не стал отрицать Хартман. — Датскому принцу этот парадокс стоил головы. Рассчитываю на вас. Поможете обрывки их соединить?
— Гамлет был неудачником. Одиночка. К тому же он не умел торговаться.
— Вот и ладно. Тогда обсудим детали.
Хартман не сомневался, что в лице Жана он имеет дело с американской разведкой. А Жан пока еще гадал, с каким зверем он заигрывает. Но в любом случае ему было интересно. Разговор получился коротким и плодотворным. Хартман не стал скрывать, что скоро окажется в Швейцарии, где ему предстоят беседы по вопросу урановых вооружений. С кем и когда, он не позволил себе распространяться.
— Я продам вам что-то из этой информации, — пообещал он. — В Цюрихе.
— В чем слабое место большевиков? — ухмыльнулся Жан. — Они недооценивают могущества рынка. Идеалисты. Вы тоже идеалист, Иван. Но вы небезнадежны. Рынок помогает мозгам работать здраво, практично, с обоюдной выгодой. Заслуга вашего Маркса перед человечеством в том, что он этого не понял.
Договорились, что каждые две недели в четверг на главном почтамте Берна можно будет ожидать телеграмму на имя Жоржа Готье, в которой, соответственно принятой кодировке, Хартман назначит встречу в одном из трех заранее обозначенных мест города. Также обсудили пароль и условия контакта. Таким образом при неблагоприятном развитии ситуации у Хартмана появлялась возможность маневра. Кроме того, теоретически он мог встроиться в игру Управления стратегических служб США вокруг германской урановой бомбы. Хартман рассудил, что, если предотвратить подобные контакты будет не в его силах, то оказаться в курсе происходящего — уже немалое достижение.
— Господи, я заснула, — встрепенулась Мари. — Долго я спала?
— Нет. — Хартман посмотрел на часы. — Всего сорок три минуты.
— Где мы?
— Проехали Эггинген. До границы меньше часа.
— Давайте меняться, — вздохнула Мари. — Вы полуляжете сзади как человек, которому нездоровится. И наденьте шляпу. Придется немного полицедействовать.
— Вот чего я никогда не хотел, так это быть актером.
— Почему? Это так романтично, особенно в юном возрасте.
— Наверное, потому, что самая желанная и самая недопустимая роскошь в нашей жизни — это быть собой. Просто быть собой. Я предвзято отношусь ко всему, что создает видимость правды.
Они поменялись местами. Мари села за руль, глядя в зеркало заднего вида, подкрасила губы, взбила прическу и надавила педаль газа. По радио официальный военный комментатор генерал Дитмар вдруг заявил, что следует готовиться к серьезным поражениям, поскольку на Восточном фронте германские войска столкнулись с «сезоном грязи».
— Надо поторопиться, — заметила Мари. — Иначе всё решится без нас. Русские придут не только в Германию.
Хартман промолчал.
На пограничном пункте Вальдсхут было на удивление пустынно. Перед шлагбаумом стояли только две машины. К «Хорьху» Мари подошел оберлейтенант жандармерии в теплых наушниках. Он явно сильно мерз.