— Возьмите, — протянул он заполненный формуляр Штелльмахеру. — Установите за этим человеком непрерывное наблюдение. Сейчас он в Цюрихе. Свяжетесь с нашей резидентурой. Оформите выездные документы. Докладывать будете лично мне, минуя все инстанции, день в день. Каждый шаг, слышите? Каждый. С кем, куда, когда? О своей миссии не распространяйтесь, даже своему непосредственному начальству. С Хуппенкотеном я договорюсь. Помните, это задание группенфюрера. Официальное распоряжение получите чуть позже. — Шольц выложил на стол карточку. — Вот его фото. Запомните. Оберштурмбаннфюрер Норберт Майер.
На небольшой площади перед кинотеатром «Макс Вальтер», вымощенной отполированным миллионами ног булыжником, тучный фельдфебель, преодолевая одышку и то и дело расправляя старомодные усы a la Бисмарк, муштровал подростков из Гитлер-югенда, привлеченных к службе в зенитных расчетах. Одетые в коричневые рубашки со свастикой на рукаве, в касках, несмотря на теплый день, парни напряженно маршировали на глазах фельдфебеля и дурачились у него за спиной, изображая идиотов. Свисток в усах фельдфебеля, сопровождаемый одиноким барабаном, прерывался отрывистыми командами: «Стоять! Кругом! Марш! Балбесы!»
Гесслиц пересек площадь и вошел в кинотеатр, на фасаде которого висела красочная афиша «Венского вальса» с Мартой Харелль и Гансом Хольтом в главных ролях. Там он купил билет и прошел в фойе. Побродив среди редкой публики, Гесслиц постоял перед эстрадой, где маленький горбун, одетый как провинциальный денди, мягким тенором исполнял подзабытую «Так больше никогда не будет», после чего по тесному коридору направился к туалету и, не дойдя до него, шагнул в дверь, ведущую в служебное помещение. Темная, петляющая лестница вывела его на верхний этаж, где располагалась будка киномеханика, в которую можно было попасть из фойе, через служебный вход и из соседнего здания через внутренний двор. Именно здесь, в сопровождении тихого треска проектора, он встречался с вышедшим на него месяц назад сотрудником аналитической службы Верховного штаба сухопутных сил (ОКХ) Лео Дальвигом, переведенным в тыл после тяжелого ранения в Италии. Немолодой уже, седовласый Дальвиг имел звание майора, служил в Цессене, южнее столицы, что не мешало ему два-три раза в неделю бывать в Берлине по оперативной надобности, страдал чудовищным тремором кисти правой руки, при этом курил как паровоз и любил выпить, впрочем, в меру; в общении был мягок, прост и циничен. В 40-м его внезапно призвали в действующую армию — сначала в Северную Африку, а затем, в 43-м, в Италию, — к большому разочарованию советского руководства, которое рассчитывало на Льва Ильича Куртова, известного в рейхе под именем Лео Дальви-га аж с 1933 года, именно в качестве кадрового сотрудника германского штаба. Сражающийся на западных рубежах театра военных действий офицер вермахта не мог принести советской разведке столько пользы, сколько «штабная крыса» в Берлине.
После разгрома группы Гесслица Центр трижды пытался внедрить в столицу рейха свежих агентов, но гестапо работало безупречно. Людей брали при устройстве на работу, при переходе границы, при проверке документов, при попытке выйти на контакт с кем-то из «спящих». Но вдруг случилось то, на что никто не рассчитывал, — Дальвиг угодил под массированную бомбардировку в Монте-Кассино, был комиссован и переведен в Берлин. Тотчас к нему направились трое сотрудников НКГБ, но двое из них, в том числе и радист, практически сразу погибли в перестрелке на проваленной явке. Спаслась и сумела кое-как социализироваться только одна девушка, русская, по документам Мод Ребрих. Она устроилась на работу в кинотеатр «Макс Вагнер» киномехаником — мужчин для работы в Берлине оставалось все меньше, — а теперь ей пришлось выполнять также и несвойственные женщине обязанности связного.
Они вынуждены были найти парня, который за хороший куш согласился работать на рации, полагая, что помогает американцам. Ему пообещали гарантии безопасности на будущих руинах рейха. С коммунистами Москва контактировать запретила, ибо, если кто из них и оставался на свободе, то в основном под жестким контролем гестапо. В ситуации острой нехватки агентуры решено было рискнуть и возобновить контакт с Гесслицем.
— Вот смотри, Вилли, — Дальвиг передал Гесс-лицу фотографию, — вот этот парень — видишь? В кителе, капитан — это Ганс Штайнкоттен, единственный сын Гуго Штайнкоттена, профессора из Института физики. Это здесь, в Далеме.