— Ребята площадку сделали. Мы здесь в волейбол играем. А ты подумал?
— А я подумал, в футбол.
Оба рассмеялись. В глазах Курчатова вдруг загорелся азартный огонек.
— А давай сыграем? — предложил он. — Минут за десять я тебя общёлкаю.
— Да я для этой игры, кажись, ростом не вышел, — как бы нехотя отозвался Ванин, уже сбросивший ремень и закатывающий рукав гимнастерки. — Ты-то вон какой вымахал. К тому же я в сапогах, а у тебя вон ботиночки парусиновые. Фору давай!
— Ладно, раз так. Гасить не буду. Саша, — обратился Курчатов к ассистенту, — айда со мной! — И Ванину: — Дать тебе кого-нибудь из моих?
— Не надо. — Ванин повернулся к стоянке, на которой маялся бездельем Валюшкин, высматривая что-то под колесами «эмки», втянул нижнюю губу и свистнул. Валюшкин вскочил и обернулся. — Эй, Серега, давай сюда! — крикнул он. — Вторым будешь!
Края волейбольного поля были отмечены битым кирпичом. Курчатов подхватил забытый в траве видавший виды кожаный мяч, отошел на заднюю линию и легким взмахом прямой ладони отправил его на половину Ванина. Ванин взял мяч с обеих рук и мягким ударом передал Валюшкину, который засуетился и пропустил его между растопыренных пальцев. Последовала новая подача. Потом еще. Валюшкин, если и принимал пас, отправлял мяч в любом направлении, кроме как в сторону соперника. Наконец Ванину удалось блокировать резкий удар Саши и перехватить инициативу. Его подача удивила Курчатова: пытаясь принять слишком низкий пас, Саша кувыркнулся в траву. Валюшкин взвизгнул от восторга. «Да ты прямо Анатолий Чинилин!» — воскликнул Курчатов. Мяч вернулся к Ванину. Курчатов указал партнеру на край поля и сосредоточился. Удар — и принятый «на манжет» мяч взмыл ввысь. Курчатову страшно хотелось «погасить», но он сдержал себя, помня о форе, обещанной Ванину. Валюш-кин опять пропустил подачу, и Ванин не смог сдержать ироничную улыбку.
Еще минут десять они взбивали пыль на волейбольной площадке, пока с досады на свою неловкость Валюшкин не саданул сапогом по мячу, отправив его под сетку прямиком на половину противника. Саша принял летящий мяч на внутреннюю часть стопы, отпасовал Курчатову, тот грудью остановил его и сильным ударом ноги вернул Ванину. Волейбол плавно перетек в футбол то на той, то на другой стороне поля. А когда, взмокшие, веселые, они бросили гонять мяч, то увидели в окнах «красного дома» множество лиц, с интересом наблюдающих за ними.
— Ну вот, — подвел черту Курчатов, — теперь бороду надо стирать.
— Будем считать, победила дружба, — улыбнулся Ванин, одергивая гимнастерку под ремнем. — Верно, Валюшкин? Давай к машине. — Резкими ударами ладоней Курчатов выбил пыль из штанин. Лицо его преобразилось, стало спокойно-собранным.
— Ладно, Павел Михайлович, идем уже, — сказал он. — Займемся делом.
За год, прошедший с момента учреждения Лаборатории № 2 — сверхсекретного института, экстренно созданного исключительно для разработки урановой бомбы, на пустыре бывшего Ходынского поля, когда-то служившего армейским стрельбищем для военных лагерей, внешне мало что изменилось. Ванин почему-то думал увидеть здесь какие-то заметные перемены. Но нет, всё та же усеянная старыми гильзами, разрезанная надвое оврагом пустошь с примыкающим массивом соснового леса; всё та же палатка из выцветшего, задубевшего на ветру армейского брезента, приспособленная под испытательную лабораторию; всё тот же недостроенный красный корпус Института экспериментальной медицины, избранный Курчатовым для головного здания своей организации, к которому приладили второй флигель, а в апреле наконец-то соорудили над ним крышу. Среднюю часть здания заняли лаборатории, там же разместили кабинет Курчатова, в крыльях поселились сотрудники, подвал оборудовали под мастерские.
Всё, что смогла дать истекающая кровью страна.
Сцепив руки за спиной, Курчатов шагал впереди Ванина своей размеренной, слегка заплетающейся походкой и почти восторженно демонстрировал ему свои владения, словно это были не кирпичный барак с брезентовой палаткой, а, по крайней мере, научный зал Лондонского Королевского общества.
— Ты думаешь, у нас тут одни старики? Академические крысы вроде меня? А вот и нет. Посмотри, какие орлы! Посмотри. Молодые, веселые, злые! Они у меня молодцы. Работают по двадцать часов в сутки. Здесь и спят. Да я тоже, признаться, частенько до дома не добираюсь.
— Спи у нас. Мы же тебе кабинет дали.
— Нет уж, у вас не очень-то и уснешь. Я лучше здесь, со своми. Кстати, вот познакомься, — подпихнул он худого парнишку лет тринадцати в коротком халате, измазанном углем, — наш сын полка, Кузьмич. Лаборант от Бога! Нет такой колбы, которая сбежит от него немытой.