— Может быть, Шелленберг решил возобновить контакты? — предположил Яковлев.
— Может. Но не с нами же.
— М-да. это навряд ли. — Яковлев тоже закурил. — Как бы там ни было, вести такие переговоры могут только высшие чины СС.
— Но ведь он заявляет, что переговоры будут с нами. С нами! — Коротков, крепкий, длиннолицый, с хищным разрезом глаз, внешне простоватый, на самом деле тонкий профессионал, прошедший путь от простого электромонтера до куратора советской разведсети в Германии, склонялся к правдоподобности донесения Рихтера.
— Один русский агент передает другому русскому агенту информацию о начале переговоров с русскими, а мы ничего не знаем? — с сомнением покачал головой Яковлев.
— Одним словом, всё упирается в этого агента.
— Я уже говорил: в Швейцарии у нас такого нет, — отрезал Грушко. — Ну неужто вы думаете, что кто-то мог втравиться в подобную историю, не проинформировав Центр, не получив разрешения от нас? Я уже всех перебрал. Да ведь их и не так много. Вы же знаете, сеть была провалена, что-то удалось сохранить, что-то добавили. Все — вот они, как на ладони. К тому же гестапо по-прежнему хозяйничает в Швейцарии, как у себя в чулане. Да и местная контрразведка не дремлет.
— Ну, хорошо. — Ванин подошел к окну и открыл форточку: сигаретный дым уже ел глаза. — Пока оставим его в покое. А предатель? Наш человек, перевербованный абвером? Это кто?
— Вообще говоря, абвер сдулся. Полный развал, — вставил Коротков.
— Но люди-то остались.
— Кого они могли там перевербовать? — спросил Ванин, не поворачиваясь от окна.
— Трудно сказать, — вздохнул Грушко. — В Швейцарии у нас всё довольно фрагментарно, несмотря на то, что резидентура в каждом регионе — старая, частично засвеченная. Есть «спящие». Есть автономные. Текучка опять же. Не как в Германии, конечно, но имеется. Поднять резидентуру на поиск того, не знаю кого, очень рискованно. Можем провалить и резидентуру, и ее агентурную сеть.
— Но раз он обратился к этому. перевербованному, то это означает, что у него нет связи, — сказал Коротков. — Он же просил передать шифровку в Центр. Тот не передал, но мы-то теперь об этом знаем. Значит, парень остался один.
— Если он вообще есть, — проворчал Яковлев.
— Есть. Вот чувствую я, что есть. Как говорится, нутром чую.
Валюшкин внес поднос с кофе, установил его на стол и замер на месте, ожидая, видимо, указаний. Ванин окинул его суровым взглядом и сдержанно бросил:
— Идите, Валюшкин, идите. Чего встал?
Валюшкин мгновенно исчез.
— У римских риторов есть такое понятие: Argumentum ad hominem, «аргумент к человеку». Смысл в том, что при условии, когда всем известно, что некто Икс дискредитирован, любое его утверждение, вероятнее всего, ложно. — Яковлев прихлопнул ладонью по столу; он любил козырнуть своими познаниями в античной культуре, к которой оставался неравнодушен со времени учебы в Политехническом институте, еще дореволюционном.
— Это не про нас, Василий Терентьевич, — мягко возразил Коротков. — В нашем деле туда-сюда дискредитированы все.
— А если нас и правда водят за нос? — вновь предположил Грушко, но ему никто не ответил. Ванин подошел к карте Европы, висящей на стене.
— Цюрих совсем близко от границы с Германией. Может, кто-то оттуда?
— В любом случае он должен был знать пароль, — заметил Коротков.
— Значит, знал. Надо понять, кому из наших в Германии известен пароль в Цюрихе?
— Понял, Павел Михайлович. Сделаем.
— Нам не известно, когда начнутся эти переговоры, — устало произнес Яковлев. — До того момента он вряд ли вернется к изменнику. Слишком большой риск. Можно предположить, что он ему вообще нужен только ради рации.
— Возможно, у нас есть временная фора. — Грушко вынул из папки лист бумаги:
— Я подготовил список наших людей в Цюрихе, товарищ комиссар. Их совсем немного. В Берне погуще, но тоже. К тому же многие сейчас на дне после совместных облав швейцарской СБ и гестапо. Явки приморожены.
— Да, — подтвердил Яковлев, — обстановка там, прямо скажем, напряженная. Местные расстарались. Унюхали, что Гитлеру капут. Многих посадили.
— Конечно, если Швейцария, то это в основном Берн, — подхватил Грушко. — Цюрих используют как место встреч, контактов, переговоров. Приехали — уехали. Стабильной агентуры у нас там практически нет. Две явки провалены. Есть запасная.
— В Берне Даллес, СИС, японцы — все в Берне. А Цюрих. там гестапо сильное.
— Но раз этот некто обратился к нашему человеку в Цюрихе, значит, он знал, что тот на месте, — вмешался Коротков. — И значит, этот, наш, он там постоянно. Он либо из местной агентуры, либо «спящий». А тот скорее всего одиночка.