— Минуточку, фройляйн, — остановил ее Гес-слиц, как только закрылась дверь в кабинет врача. — Дайте мне посмотреть эту карту.
Брови девушки возмущенно дернулись кверху:
— Что вы! Нам не разрешено. Что вы!
— Я никому не скажу.
— Не говорите глупостей. Мы блюдем медицинскую тайну.
— Я только посмотрю.
— Послушайте, если вы не отстанете, я вызову полицию.
Гесслиц отвел полу пиджака, приоткрыв висящий на ремне номерной жетон криминальной полиции.
— Дайте, — жестко потребовал он и протянул руку.
Это была только что оформленная медицинская карта Норы. Небрежным почерком описывалось ее состояние и сделан пространный вывод, завершающийся кратким диагнозом: «замаскированное слабоумие».
Гесслиц знал, что это означает. Еще в 20-х годах психиатр Эрнст Рюдин увенчал идею социал-дарвинизма программой расовой гигиены, придав ей наукообразие в виде теории так называемой психиатрической евгеники. Согласно ей, понятие естественного выживания наиболее сильных и приспособленных расширялось до физического искоренения душевнобольных. Когда нацисты получили власть, сотни тысяч людей из категории «обременяющих общество» были направлены на стерилизацию, которую постепенно сменило «гуманное» умерщвление — либо через истощающую диету, либо с помощью безболезненной инъекции или угарного газа.
«Один душевнобольной стоит обществу 60 тысяч рейхсмарок в течение своей жизни!» — гласил плакат Управления расовой политикой НСДАП. Настольной книгой немецких психиатров стал труд профессора Альфреда Хохе и юриста Карла Биндинга из Фрайбургского университета с говорящим названием «Право на уничтожение жизни, недостойной жизни». Красной строкой в ней провозглашалось следующее: «Возможно, когда-нибудь мы созреем до понимания, что устранение духовных мертвецов — не преступление, не безнравственное действие, не бесчувственная черствость, а дозволенный полезный акт».
Люди с диагнозом «замаскированное слабоумие» были отнесены к категории лиц и групп, считавшихся «биологически угрожающими здоровью страны», и подлежали контролю со стороны психиатрических клиник, как правило, завершавшемуся «милосердной эвтаназией из гуманных соображений».
— Куда вы это несете? — спросил Гесслиц перепуганную медсестру.
— Мне поручено передать карту нашим соседям в Институт мозга, мой господин.
Гесслиц молча свернул карту вдвое, сунул в карман пиджака, щелчком отбросил в сторону недокуренную сигарету и толкнул дверь в кабинет доктора. Тот уставил на него приветливые, излучавшие благожелательность, совсем не удивленные глаза.
— Что-то забыли? — Мягкая улыбка раздвинула глубокие складки на его гладко выбритых щеках. Гесслиц уселся в кресло напротив, сложил руки на животе.
— Простите, я не представился, — сказал он.
— Ну, как же, — Гаузе открыл журнал посещений, заглянул в него, — господин Гесслиц. Мы с вами разговаривали тринадцать минут назад. — Улыбка сделалась еще шире. — Я хоть и психиатр, но все-таки еще не псих.
Гесслиц вынул пачку сигарет, щелкнул зажигалкой и закурил.
— Мне очень жаль, господин Гесслиц, но здесь запрещено курить, — не теряя улыбки, предупредил Гаузе.
Перегнувшись через стол, Гесслиц выдернул журнал из рук врача и плюхнулся обратно в кресло. Лицо Гаузе вытянулось:
— Что вы делаете?
— Я не представился, — повторил Гесслиц, просматривая журнал, и кинул на стол свое служебное удостоверение. — Криминальная полиция, реги-рунгсрат Гесслиц.
— О! — удивленно вскрикнул Гаузе, и выражение деловой сосредоточенности овладело его лицом. — Что вас привело к нам, господин регирунгсрат?
— Не что, а кто. Моя жена. Да ведь вы ее только что осматривали.
— Конечно. Я же всё вам сказал.
— Да, сказали. Но написали вы другое. — Гес-слиц вытащил из кармана отобранную у медсестры карту Норы. — «Замаскированное слабоумие».
— Это медицинский термин. Он не содержит глубокого смысла.
— Кроме того, что с таким диагнозом обычно отправляют на принудительную эвтаназию. Мне вы сказали: «Реактивный психоз», — а ей выписали путевку на тот свет?
— Ну что вы такое говорите, господин регирунг-срат? — обескураженно развел руками Гаузе. — Неужели вы думаете, что наши врачи только и делают, что расправляются с больными?
— Я не думаю. Я знаю. Институт мозга, говорите? Кстати, в графе «Рекомендации» стоит плюс. Ваши рекомендации, доктор. Что это значит?