— Что-то случилось? — осторожно поинтересовался он.
— А покушения на Гитлера тебе уже мало? — язвительно отреагировал Мюллер. Ему претила театральщина (поэтому он всегда тяготился партийными сборищами): дабы избежать лишнего пафоса, он, перегнувшись через подлокотник, дотянулся до бутылки с водкой, плеснул в стакан изрядную порцию и проглотил ее одним глотком. Закурил.
Все это время Небе, поеживаясь, сидел на краю стола и ждал развязки: внезапный визит такого гостя не обещал ничего хорошего. Наконец Мюллер снял шляпу и повесил ее на свое колено.
— Мы с тобой сыщики, Артур. Грубо говоря, полицейские ищейки. Наше дело — вынюхивать, хватать, рвать. Иного от нас не требуется, — начал он, помолчал, словно вникая в содержание сказанного, затем продолжил: — Не все ли равно, какая фуражка на голове у тех, кто отдает команды? Мы ловили коммунистов, социалистов, пидорасов, наркоманов, убийц. Сменится кокарда, и мы станем ловить нацистов, фашистов, пидорасов, наркоманов, убийц. Велика ли разница? Если тебе платят деньги и дают полномочия, нет смысла забивать голову вопросами морали. Для этого существуют лидеры нации, светлые люди, у них договор с дьяволом покрывает все издержки. Единственное, о чем стоит подумать, — это личная безопасность. Потому что, когда в политике что-то не клеится, нет лучшего выхода, чем спустить собак на полицейских.
— Я тебя не понимаю, Генрих. — Небе, стараясь скрыть волнение, тоже налил себе водки и выпил. Неуверенно поинтересовался: — Что-то сказал Хелльдорф?
— Пока нет. Но обязательно скажет. Ты чего-то опасаешься?
— Нет, конечно. Чего мне опасаться?
— Действительно, чего? Хелльдорф дурак. Своими долгами загнал себя в угол. Думал списать их, примазавшись к заговору. Пока надувает щеки, пижон. К нему не применяли методов устрашения. Но не сегодня-завтра... Хочешь допросить?
— Н-нет... Твои ребята справятся лучше.
Мюллер глубоко затянулся. Выдержал длинную паузу, с любопытством рассматривая старого приятеля, который никак не мог принять непринужденную позу под его угнетающе-пристальным взглядом. Потом он сказал:
— Всё, Артур, всё, эта затянувшаяся эпопея окончилась практически фарсом. Такая долгая мышиная возня, и — voila! — Гитлер контужен! Триумфальный марш! — Он хмыкнул, склонил свою крупную, тяжелую голову и мрачно произнес: — Война просрана. Теперь уж наверняка. Вопрос один: как больно нас будут резать. Вот что выходит, когда ефрейторы начинают таскать за бороды генералов. И что самое досадное: они-то уцелеют, вывернутся, а резать будут нас, простых исполнителей безумных приказов, от которых нам и самим тошно. Тухлыми помидорами всегда забрасывают артистов, а импресарио подсчитывают барыши.
Заметив, как Небе настороженно огляделся, Мюллер успокоил:
— Не волнуйся. У стен, конечно, есть уши. Но эти уши — мои. Где у тебя пепельница?
Небе торопливо передал пепельницу Мюллеру и нерешительно возразил:
— Вообще-то криминальная полиция везде занимается уголовщиной.
Мюллер саркастически улыбнулся:
— Это ты Сталину объясни. А заодно сохрани копию приказа рейхсфюрера о твоем назначении руководителем айнзатцгруппы «В», чтобы не подумали, будто ты добровольно отправился в Белоруссию убивать евреев и комиссаров. Не хочется вспоминать? Я тебя понимаю. Но не это сейчас важно.
— А что? Что сейчас важно? — вскинулся Небе.
— Не угодить под гусеницы танка, в котором сидят психопаты.
— Конечно. да. Но нам с тобой нечего опасаться.
— М-да, не ценят у нас умных людей. Да их и нигде не ценят. Оно же как: есть у тебя von или zu перед фамилией — и довольно. А что под фуражкой? Что? Гитлер? Идея? Верность? Тупость?.. Дрянная у тебя водка. Пей русскую. На худой конец, польскую. Хотя от нее изжога. Русская лучше. — Мюллер поставил стакан на стол и еле слышно спросил: — Скажи мне, Артур, зачем?
— Что?
— Зачем тебе это? Захотелось новых впечатлений? Бабы, власть, президент Интерпола. Чего тебе не хватало? — спросил он почти ласково. И внезапно заорал: — Что, черт возьми, ты устроил, Артур?!
Небе съежился в своем углу. Он всё понял.
— Я рассчитывал на тебя, а ты снюхался с идиотами Остера! Что они тебе обещали — место Гиммлера? Или мое? Бутерброд с английским джемом? Кругосветное путешествие? Ночь с Ритой Хейворт?! Ведь мы друзья, но ты ничего не сказал мне. Ни слова!
— Прости, Генрих, прости. Я запутался. Я просто хотел обезопасить себя. нас.
Мюллер снял шляпу с колена, выправил тулью и поднялся, намереваясь уходить.