Вот такая этика у военных: не спрашивать, почему в час суровых испытаний им суждено брать на себя бремя ответственности за всех. Они просто действуют — сразу, в любой обстановке. И не случайно о многих из них в зоне бедствия в первые же сутки после землетрясения местные жители буквально стали складывать легенды.
В Ленинакане возле разрушенной школы я разговаривал с женщинами-армянками, наблюдавшими за ходом спасательных работ. От них услышал о каком-то «больном русском офицере, который раньше всех начал доставать придавленных детей». Не сразу уловил я суть рассказа. Наконец понял, что после первого подземного толчка от военного госпиталя, что находился напротив школы, прибежал лечившийся там офицер. Не раздумывая ни секунды, он кинулся в полуобвалившееся здание и уже через пять минут вынес оттуда ребенка. И снова полез в развалины. За ним последовали еще несколько человек, тоже прибежавших из госпиталя.
Полтора часа воины извлекали из-под обломков детей. Многие ребятишки были сильно травмированы, находились в шоковом состоянии — но дышали ведь!
И тут ударил второй страшный толчок. В этот момент офицер, подавший всем пример, в очередной раз пробирался по сохранившимся местами лестничным пролетам на голоса попавших в беду школьников. Державшиеся до того кое-где стены вмиг рассыпались полностью…
Все думали, что смельчак погиб. Но когда его удалось откопать, оказался живым. Рука сломана, нога, множество других травм получил, и все же роковое мгновение для него не наступило. Товарищи решили отправить молодого офицера в одну из ереванских больниц, поскольку госпиталь тоже сильно пострадал. Прощаясь, называли его Юрой. А вот фамилию никто из женщин не знал. Спросить ее в те кошмарные часы никто не догадался, хотя потом матери школьников жалели об этом.
— Почему не узнали? — покачивали они головами. — Юра сам был бы нам как сын — такой молоденький.
Лишь через несколько дней фамилию Юрия сумели выяснить офицеры-политработники из оперативной группы коменданта города Еревана. Сообщили мне, что более десяти детей успел спасти после первого толчка из-под развалин школы в Ленинакане лейтенант Юрий Конюхов. А сам он был доставлен в ереванскую горбольницу «Эребуни». Я немедленно поехал туда.
Увы, обойдя переполненные ранеными отделения больницы, найти Конюхова я не смог, хотя в списках принятых на лечение пострадавших фамилию лейтенанта обнаружил. Знали его и некоторые медсестры, больные. Знали, что он совершил. А вот показать, где лежит Юрий, затруднялись. И вдруг на одном из этажей во время разговора с санитарками к нам подошел пожилой доктор.
— Вы разыскиваете Конюхова? — спросил он, грустно глядя на меня. — Я его оперировал. Серьезно пострадал молодой человек. Вчера его отправили на дальнейшее лечение в Москву.
Константину Акоповичу Петросяну не было точно известно, в какое столичное медучреждение доставили лейтенанта. Но, забегая вперед, скажу, что я пытался встретиться с Юрием и в Москве, разыскивал его, когда вернулся из Армении. Только времени прошло уже очень много. Конюхова успели подлечить, как выяснилось, в институте Склифосовского, потом он был отправлен в отпуск по болезни, восстанавливать силы.
И все-таки фамилию офицера, рисковавшего жизнью во имя спасения детей, жители Армении узнали уже 17 декабря. На страницах республиканской молодежной газеты «Комсомолец» в тот день о мужественном поступке Юрия Конюхова рассказала журналистка И. Микулина, которой повезло больше, чем мне. Вскоре после землетрясения она побывала в больнице «Эребуни» и там познакомилась с молодым офицером, из его уст услышав подробности происшедшего с ним.
«— Как меня прихватило, я так и не понял, хотя и был постоянно в сознании, — приводились в газете слова Юрия. — Как смог, разгреб себя целыми рукой и ногой, чтобы заметили, если вдруг отключусь. Считаю, мне крупно повезло — раны-то пустяковые: переломы срастутся, швы затянутся, главное — живой. Больно и горько думать о ребятах — их уже не вернуть…»