Они находились еще далеко от поляны и палили наугад, в ответ на мои выстрелы.
Над ухом у меня вдруг грянуло. Кондор, припав на колено, строчил из короткоствольного «калаша» то в одну, то в другую сторону. Но он ни в кого не попал.
Со стороны дороги – я это чувствовал – нам больше никто не угрожал. Тот, что шел впереди, был убит наповал, а задний еще дергался в агонии, но опасаться его не стоило.
Автоматы в зарослях продолжали надрываться. Я сосредоточился. Парочка слева должна была вот-вот вывалиться на поляну. Ее больше не прикрывали деревья. Я приподнялся и всадил в кусты несколько пуль. Автомат Кондора смолк. Я мельком глянул в ту сторону. Кондор тащил из-под ветровки запасной рожок. Там он, видимо, прятал до поры и само свое куцее оружие.
Стрельба слева захлебнулась, зато справа нас поливали свинцом непрерывно – пока один менял магазин, другой палил. Кондор, приподнявшийся над бревном, вдруг дернулся, уронил автомат и сполз на землю. Я хотел глянуть, что с ним. Но двое оставшихся врагов прекратили стрельбу и рассредоточились.
Они заметили, что четверо других уже не стреляют, и теперь, скрываясь за стволами деревьев, короткими перебежками приближались к поляне. Один, кажется, был мне знаком. Но я никак не мог понять, кто это.
Теперь враги были предельно осторожны, дожидаться их у бревна не имело смысла. Я беззвучно скользнул в заросли. Стрелки трещали сучьями поблизости. Одного следовало уложить, как предыдущих. А второго я хотел взять живьем. Надо же, черт побери, разобраться, откуда задул этот скверный ветер. Я, уже сообразив, что обладаю каким-то не известным мне самому органом чувств, снова напряг его, теперь вполне сознательно. Орган не подвел. Он, как я успел заметить, работал все лучше. Один из стрелков, невысокий и немолодой, крался, как он думал, в мою сторону, пригибаясь к земле и неловко продираясь сквозь кустарник. На самом деле он держал путь с отклонением в несколько метров и должен был пройти мимо меня, не заметив моего присутствия. Так и случилось. Когда он оказался ко мне спиной, я рванул с места, в несколько прыжков настиг его и обхватил согнутой рукой за шею. Он успел только сдавленно захрипеть… Я ненавижу такие вещи, но мне ничего другого не оставалось. Хрустнули позвонки, и тело тяжело сползло на землю. Наш короткий контакт все же произвел некоторый шум. Второй стрелок замер, раздумывая. Он догадывался, что остался в одиночестве. Вступать в схватку один на один ему очень не хотелось. Он прикидывал, не начать ли молниеносное отступление. Этого я позволить не мог и двинулся навстречу.
У врага не выдержали нервы.
– Колян! – больше не таясь, окликнул он напарника. – Колян, ты где?
Колян ему, понятно, не ответил. Как и прочие, которых он тоже принялся выкликать по именам. Пока он все больше впадал в панику, я подобрался почти вплотную. Мне оставался единственный решающий бросок. И тут у него не выдержали нервы. Метрах в трех от меня полыхнули вспышки и ударила дробь длинной автоматной очереди. Я успел предугадать это за долю секунды и ничком бросился на землю. Стрелок поливал заросли беспорядочным огнем, я слышал, как пули тупо шлепают в землю рядом со мной. Он непременно зацепил бы меня на таком расстоянии. Я не стал этого дожидаться. Чуть приподнявшись, я высадил на вспышки его выстрелов весь остаток обоймы.
Автомат противника захлебнулся и смолк.
Я подождал с минуту, но мне уже было ясно, что «язык» мне не достанется. Я поднялся и, сделав несколько шагов, наткнулся на лежащее тело, большое, грузное, уткнувшееся лицом в землю. «Калаш» валялся рядом. Я не без труда перевернул человека на спину, достал из кармана зажигалку. После щелчка язычок пламени осветил лицо убитого. Но к этому времени я уже почти догадался, кого увижу. На меня смотрели помутневшие мертвые глаза братана
Жеки, комодовского подручного, с которым мы беседовали о Кошках на бандитской заставе.
ГЛАВА 7
Я вернулся к бревну, склонился над неподвижно лежащим Кондором. Он тоже был мертв. Одна из пуль угодила ему прямо в лоб. Я постоял в раздумье над телом, потом обшарил карманы моего несостоявшегося шефа. В карманах не было ничего, кроме еще одного запасного автоматного рожка. Все верно, как же иначе?! Он все-таки был профессионалом.
Я перезарядил «стечкина», замер на минуту, прислушиваясь. Теперь я был здесь совершенно один. Я поочередно осмотрел и обыскал все трупы.
Остальные тоже определенно были из братвы. У них в карманах хватало всякого хлама – от сигарет до карточных колод с голыми девками. У Жеки среди прочего обнаружился сложенный газетный лист. Должно быть, Жека намеревался использовать его не по прямому назначению. Я развернул газетную страницу, расправил ее, щелкнул зажигалкой, чтобы посветить, всмотрелся. Это был лист из популярного «желтого» еженедельника, выходившего в столице. Ничего примечательного, обычные крикливо-идиотские заголовки, фото полуголой девки, реклама. И только тут до меня дошло.
Дата! Она была мелко напечатана в верхнем углу. И дата эта соответствовала недельной давности. Очень интересно. Откуда у бандита Жеки почти свежая газета? Внутри периметра в газетных киосках обитали только крысы. В Зоне газета могла появиться только при одном условии: сам Жека, или его кореша, или боссы поддерживают тесную связь с Большой землей. Только оттуда мог припорхнуть этот занятный листок. И это настойчиво наводило меня на мысль, что приказ убрать меня и Кондора (или только меня или его) поступил не от обитателей Зоны. Вовсе не исключалось, что комодовцы, действовавшие, естественно, с ведома Комода, исполняли чью-то неизвестную волю, исходящую с той стороны ограждения.
Это мне чертовски не понравилось. Одно дело свой, местный враг, которого ты знаешь как облупленного. Совсем другое – некто, таящийся в сумятице большой возни, которая не утихала вокруг периметра. Мне его точно не достать.
Впрочем, газету могли доставить в Зону и Контрабандисты. Если это так, мои умозаключения ничего не стоили.
…Потом я отправился через заросли в обратный путь, к тому месту, где оставил на обочине свой джип. Я бросил трупы лежать как лежали. Даже
Кондора. Пусть эту кашу расхлебывает кто-нибудь другой. Тот, кто ее заварил.
Часы показывали девять вечера. Но осень есть осень, темнота стояла непроглядная, на затянутом тучами небе не блеснула ни одна звездочка.
Приблизившись к машине, я остановился, не выходя из-под прикрытия зарослей. Позади джипа, метрах в двадцати, у обочины маячил микроавтобус.
Все его огни были погашены. В микроавтобусе мог оставаться кто-то, например водитель. Но мое новое чувство подсказывало, что там никого нет.
Я осторожно вышел из кустов и приблизился к джипу. Братки элементарно могли его заминировать на всякий случай. Подсвечивая зажигалкой, я заглянул в кабину, потом, опустившись на четвереньки, осмотрел днище.
Никаких признаков бомбы. Что вовсе не гарантия отсутствия таковой.
Оставалась надежда, что братва была абсолютно уверена в успехе своего предприятия и не приняла дополнительных мер. Проверить это можно было только эмпирически. Я взялся за ручку и распахнул дверцу. Взрыва не последовало. Я угнездился на водительском сиденье и повернул ключ зажигания. Мотор завелся нормально, и я опять не взлетел на воздух. Я развернулся и неторопливо поехал в сторону города. Стоило поразмыслить над всем случившимся.
Итак, что мы имеем? Монгол выведен из строя надолго, быть может, навсегда. Кондор убит, а я потерял связь со своим ведомством. Я, конечно, мог использовать передатчик, рассказать о том, что произошло. Но – кому рассказать? Кто выслушает мой доклад на том конце? И что предпримет? Нет, связываться я больше ни с кем не стану. На Большой земле, кажется, образовалось очень опасное кубло, и кто, чьи и какие интересы отстаивает, я даже представить не могу. Могу лишь строить догадки.