По мере приближения к месту назначения, как обычно, перед посадкой мой страх начал уходить, уступая место облегчению. Все, почти прилетели.
Даже если ебнемся, то и хер то с ним, зато скоро.
– Уважаемые пассажиры, говорит капитан… – раздается голос в салоне. Смотрю в иллюминатор – вдалеке, в темноте ночи, видна желтая, подсвеченная живыми огнями полоса побережья.
– …просьба ко всем занять свои места, спинки кресел привести в вертикальное положение и застегнуть привязные ремни, – заканчивает свое обращение капитан. Я смотрю на соседок, которые с интересом пялятся в иллюминатор.
– Самое опасное в полете – это взлет и посадка, – тоном знатока сообщаю я подругам, – а мы еще в начале салона, это самые опасные места.
Да–да, девчонки, давай бояться вместе! Но, вопреки всем моим страхам, ничего при посадке не происходит. Плавно коснувшись колесами полосы, наш маленький Боинг еще долго рулил по подсвеченному желтыми с белизной огнями аэропорту. На выходе из самолета почти все не сдерживают возгласов – после кондиционированного салона в прогретый воздух южной ночи выходишь, будто в баню.
В пустынном здании аэропорта заполняем карточки, которые нам выдали стюардессы на выходе из самолета – для многих это архисложная задача, потому что пояснения под полями на заполнение написаны только на арабском и французском.
– Что за говняная авиакомпания! – возмущается рядом со мной женщина, на коленке заполняющая твердый прямоугольник бумажки - все столы стойки уже заняты. – В прошлый раз нам еще в самолете эти карточки выдали, и заполнить помогли! – женщина глядит на меня, я киваю – действительно, авиакомпания не айс.
Помогаю помочь заполнить карточки подружкам. Особо не парюсь, все равно эти бумажки нигде не читают.
– Руссо бандито! – шутит араб за стойкой, штампующий мой паспорт, не подозревая даже степени своей правоты. А может профи, по лицам угадывать умеет.
– Сема, сышь епта, так мы в Африке? – мужик на соседней стойке говорит, не смущаясь тем, что Сема не рядом, а за ограничительной линией стоит.
– В Африке, а че?!
– Сема, так какого хуя тогда это не негр? О–о! Скалится, чует, что за него говорят!
– Ты ебнулся, откуда тут негры?
– Сам ты ебнулся, тутжебля Африка, ебать!
– Здесь арабы нахуй, какие негры?
– Сема, я нихуя не понял! Какие бля арабы, мы епта в Африке, или не в Африке?
Я, как и многие вокруг, улыбаюсь, слушая эту искреннюю в своих эмоциях беседу. Забираю паспорт и иду багаж получать. Помогаю снять с ленты чемоданы подружкам и, сориентировав их в сторону выхода, отправляюсь в туалет. Прыгая на одной ноге, снимая джинсы, решаю, что в следующий раз переоденусь еще перед вылетом. Если самолет разобьется, какая мне разница, в чем буду? Зато по прилету удобней на порядок.
Выхожу из сортира преобразившимся – белые найковкие шорты ниже колен, белые кроссы и черная обтягивающая майка. Настоящий южный мачо! – вижу в стекле свое отражение. Волосы у меня черные и сам я смугловат. Не брился уже пару дней, так что еще прокоптиться на солнышке и местный москвабад меня за своего будет издалека принимать. Если не в шортах, конечно, буду - арабы ведь в шортах не ходят.
Выйдя из аэропорта, с удовольствием вдыхаю незнакомый воздух, который пахнет Африкой.
- Айм лавин ит, мазафака! – пора по-английски говорить. Английский я не знаю, правда, но усиленно учу каждый раз, когда в заграницы прилетаю.
Широко улыбаюсь сам себе и выдвигаюсь вдоль стеклянной стены терминала в сторону огромной пустой стоянки. Там виднеются лишь несколько автобусов, с раскрытыми для приема чемоданов боковинами. Я притормаживаю – что–то слух коробит, не могу понять. Прислушиваюсь, вот оно – сирены завывают вдалеке, почти на пределе слышимости.
«И что такого, что сирены завывают?» – спрашиваю сам себя.
Задумался. Прислушался.
Наконец понял – сразу с нескольких сторон сирены. Блять, а не очередная ли у них тут революция?
На улицу из аэропорта выходит то ли летчик, то ли охранник в синей форме и закуривает. Рожа темная, местный вроде. Присматриваюсь, эмоций на лице волнительных не написано, спокойный как танк. Ну ладно, если что за нами Москва и батяня комбат. А еще спасатели на стреме - судя по новостям первого канала, их кашей не корми, дай слетать куда–нибудь. Вот и пусть, если что, мое бухое тело отсюда вытаскивают.