– Комбат–батяня, батяня комбат! – епть, вспомнил на свою голову, иду теперь и напеваю - не отвяжется мелодия.
Шагаю с чемоданом по центру дороги, не парясь. Сзади светит ярким светом, оборачиваюсь – микроавтобус подъезжает. Отхожу, пропуская, а он прямо передо мной тормозит. Матернувшись, чуть было не ткнувшись в задние двери, я обхожу его по дороге. Слышу квохчущий картавый гвалт, походу французы приехали. Оборачиваюсь, уходя - ну да, французы. Чернявые, кучерявые, носы орлиные, на армян похожи. На гасконцев, вернее.
– Мсье! Мсье! – кричит мне один из них, подбегая, и начинает шпарить на своем. Кроме гортанного фирменного хррр, вообще ничего расслышать не могу.
– Братан, нихера не понимаю! – смотрю ему в глаза, – спик инглиш!
Гасконец начинает барабанить на инглише. Красавец - два языка знает, может больше даже, не то, что я. Хотя сейчас кое–как различаю знакомые слова – флайэвэй, дэнжерос, гоу аут.
– Сорри, ай донт андестенд. Спик рашн?
– Рашн?! Рашн?! – гасконец выпячивает губы и делает пассы руками над головой, надувая щеки. К нему подбегают двое и теребят за плечи, а потом и вовсе тянут за собой.
«Мир, смерть» - слышится мне в его криках.
– Peace? Death? – усиленно стараюсь, будто на уроках в девятом классе, который я так до конца и не закончил, воспроизвести акцент.
– Ноу, – гасконец все машет руками и уже утаскиваемый своими спутниками, вдруг кивает бешено, – деас, еа, деас! Анд пистдеас! Гоу эвэй, ту Раша! Пистдеас хиа! – орет француз мне, теребя ногами в воздухе – спутники торопливо его едва не несут к стеклянным дверям терминала.
* * *
В автобусе, который вез нас до отеля, я так и не заснул, вспоминая француза пришибленного. Но на мои осторожные расспросы, все ли в стране нормально, сопровождающий гид, молодой парень, отвечал отрицательно. Никаких революций, волнений, беспорядков в стране говорит, нет. И взгляд у него не бегающий был, рассказывал как на голубом глазу. Я подуспокоился, конечно, но заснуть пока ехали, так и не смог – все тот гасконец бешеный вспоминался.
Надо же, обучил его еще кто, – «Пистдеас» – улыбаюсь я.
Улыбаюсь то улыбаюсь, но после получаса езды наш автобус пару раз машины с проблесковыми маячками обогнали, но я уже не стал заморачиваться и грузиться. Едут и едут, МЧС меня спасет если что. Зато можно будет в новостях с умным видом рассказать потом о своих впечатлениях. Уже было дело, мелькал я там – после того, как во время забастовки авиадиспетчеров пару дней в Италии куковал.
Через полтора часа, уже подъезжая к отелю, с интересом в окно начал смотреть, как только в город въехали. До этого–то все темнота да темнота дальше освещенной обочины. Маххамет не удивил, в принципе такой же, как я его себе и представлял по опыту посещения Египта – узкие улочки, нагромождение домов своеобразной средиземноморской архитектуры – такие я и в Греции, и в Италии, и в Турции, и в Египте видел. Вот только грязи неожиданно много, даже в свете фонарей заметно. Грязи много, а вот людей почти не заметно.
Пропетляв по узким улочкам, автобус завез нас на территорию отеля.
Речь гида в начале, когда из аэропорта выезжали, если честно, я пропустил, потому как барабанил эсэмэски маме и подруге своей. Гид–паренек так монотонно бубнил, настаивая на том, что Али–хернали послезавтра в девять–десять–двенадцать будет ждать вас в холле отеля, запишите пожалуйста, это очень важная информация, что его нудеж мне еще сильнее слушать не хотелось. Подружки запишут, сходят и расскажут, если внезапно на встрече отельный гид скажет что–то новое, отличное от того, что говорят обычно. Сейчас же мне, пропустившему в раздумьях перекличку по отелям «поднимите руки», было интересно, кто из автобуса еще в наш Жасмин едет. Повезло кстати, вторыми высаживают. И забирать будут позже, чем остальных. Обожаю смотреть на людей на передних сиденьях, которых первыми забрали, и они уже в пятый или шестой отель заезжают. Радостные.
Когда автобус, обдав нас черным солярочным выхлопом, укатил мимо ряда пальм по подъездной дороге вдаль, к въездному шлагбауму отеля, на асфальте площадки внутреннего двора остались стоять подружки, я и темноволосая девушка с туго зачесанными назад волосами. Та самая, которую я перед вылетом еще заприметил. Рядом сопровождающая ее маман в коляску малыша укладывала.
Когда я коляску помогал достать, кстати, темненькая мне благодарно кивнула. Была еще парочка – в отель уже ломанулись. Мужик, лет сорок пяти, плотный и с проседью в волосах и хабального вида толстая тетка, выглядящая старше спутника – не поймешь, мама или жена.