В начале двенадцатого весь класс дружной цепочкой направился в спортзал на урок физкультуры. Иногда там бывала скукотища, когда приходилось крутить обруч или лазить по канату. Но в тот день был футбол. Мы поделились на две команды – в мою команду меня выбрали третьим, – потом из кладовки достали четыре оранжевых конуса и обозначили ими ворота, только без сеток. Футбольного мяча поблизости не оказалось, и мы взяли один из красных скачущих мячей, которым лучше играть в вышибалы. Он больше и легче, чем футбольный, ног слушается хуже, но, если захочешь, запулить его можно хоть до луны. Гарри Бут не преминул этим воспользоваться. Стоило мячу попасть к нему – и он зафигачивал его до самой крыши (где на балках уже устроилось несколько мячей, включая отсутствовавший футбольный).
После его очередного кретинского удара мяч срикошетил от стены и отлетел мисс Форрестер прямо в лицо. Завизжал свисток, игра остановилась, и Сэр вывел мисс Форрестер с пылающими щеками и полными слез глазами из спортзала. Кто-то из девочек взялся было отчитывать Гарри, но он тоже за словом в карман не полез, мол, нечего было этой мисс Форрестер у штанги стоять. Пожалуй, он был прав. Спортзал большой, могла бы выбрать место получше. Короче, вышло то, что вышло. Играть дальше мы не стали и раньше времени вернулись в класс, где Сэр просто рассадил нас по местам и велел сидеть тихо, вплоть до звонка на большую перемену. Я стал доставать из рюкзака свой обед, но тут рядом возник Хомяк и сказал:
– Джордж жлоб, не дал нам поиграть своим теннисным мячиком. Идем, может, другой найдем где-нибудь во дворе?
– Не могу, – сказал я. – Меня наказал Дебилардо.
– Еще раз? – радостно взвыл он. Если у кого беда, Хомяк прямо всей душой радуется. – Что натворил в этот раз, чувак? Съел еще одну записку?
– Крис с Кеном читали в туалете Стивена Кинга. Дебилардо решил, что я читал вместе с ними.
– Тебя наказали за то, что ты читал книгу? Чувак, у этого козла на тебя зуб.
– То-то и оно. – Я пожал плечами. – Короче, надо рулить туда. Опоздаю – он взбесится, еще и после уроков меня оставит.
Класс мистера Занардо находился в конце коридора на втором этаже. Дверь была приоткрыта, но в классе никого не было. Я подумал: может, просто смыться во двор? Но он наверняка за мной придет. В общем, я сел за парту в середине класса. Через минуту появились Кен и Крис.
– Где Занардо? – спросил Крис.
– Хрен его знает, – сказал я.
– Может, забыл, что наказал нас? – с надеждой в голосе предположил Кен.
– Садитесь, ребята! – прогремел по коридору зычный голос.
Крис и Кен бухнулись за парты справа от меня. Через минуту, жуя яблоко, на пороге появился мистер Занардо. В другой руке он держал контейнер с едой.
– Нет, так не пойдет, – сказал он с полным ртом. – Бен, на первую парту, живо. Крис, остаешься на месте. Кен, на последнюю парту.
Я пересел на первую парту, из рюкзака достал учебник по математике и тетрадь. Дебилардо уселся на стул за большим учительским столом, закинул ногу на ногу.
– Чем собрался заниматься, Бен?
Я перестал искать в пенале острый карандаш и хмуро уставился на него.
– Домашняя по математике? – Он улыбнулся. – Не думаю, приятель. Ты же наказан.
– Другие учителя позволяют делать уроки, если наказан.
– То другие, а то я.
– А что нам тогда делать? – спросил Крис.
– Сидеть и думать о том, почему вы здесь оказались.
– Потому что читали книгу? – проворчал Крис, превращая ответ в вопрос.
– Где твои мозги, Крис? – Дебилардо снова хрустнул яблоком. – Разве я в туалете не ясно выразился? Вы здесь, потому что были там, где быть не положено…
– Сэр сказал мне, что я могу сходить в туалет, – заявил я.
Дебилардо с пугающей силой шлепнул ладонью по столу.
– Закрой рот, Бен. Сам знаешь, чем вы там занимались!
Он достал из ящика стола книжку Стивена Кинга, открыл ее на одной из загнутых страниц и прочитал вслух абзац со всеми неприличными словами.
Я был поражен. Слышать, как ругаются учителя, мне доводилось. Особенно этим славился мистер Риддл. Но его брань была всегда дурацкая и безобидная, вроде «в лужу чирикнул». Дебилардо читал эти бранные слова со смаком, и, хотя он и не произносил их в мой адрес, мне стало не просто неуютно, но даже жутковато. Закончив читать, он оглядел каждого из нас – на мне его взгляд задержался дольше, чем на других, – и добавил:
– Теперь будете сидеть здесь молча и думать, за каким чертом вы читали эту хреноту, а там сами решайте, стоило ли из-за нее так бездарно проводить обеденный перерыв. Ясно?