Доктор вначале мне ничего не ответил, а молча проверил показания приборов, что-то записывая в карту больного. Потом развернулся и посмотрел на меня долгим взглядом:
- Я вам обязательно все расскажу и покажу, только немного позже. Сейчас же побудьте рядом с ним. Он не хочет выходить из комы. И, боюсь, причиной является отсутствие любимой женщины рядом. Вы наша последняя надежда.
- И что мне делать? – я даже несколько растерялась от такого поворота.
-Ничего особенного! Просто сядьте радом, возьмите за руку и расскажите, как жили все это время без него.
И я села. Осторожно взяла холодные пальцы в руку и начала свой невеселый рассказ, вкладывая в него всю ту боль, те страхи, что мне пришлось пережить. Рядом с неподвижным телом мне показалось, что будет правильным, если я расскажу о появлении в моей жизни Романа. В конце концов, он сам настаивал, чтобы я нашла молодого. И когда я дошла до того места, когда пришла в СИЗО, мне показалось, что пальцы Сергея дрогнули. О лицо осталось все таким же неподвижным и безучастным.
Я просидела около его кровати около получаса. А потом, понимая, что о моего присутствия не меняется ничего, пошла искать доктора.
***
Павел Эдуардович предсказуемо нашелся в ординаторской.
- Вы обещали мне все рассказать! – я вопросительно посмотрела на мужчину, сидящего за большим столом, заваленного бумагами.
Он устало кивнул головой, встал, потянулся, а затем подошел к шефу, стоящему у стены и достал оттуда паку с документами, порылся в ней несколько секунд и сунул мне под нос бумагу, исписанную знакомым почерком мужа.
- Сначала прочитайте это, а потом поговорим.
Я с интересом пробежалась по тексту. Но чем дальше читала, тем страшнее мне становилось. Бумага была согласием на участие Сергея в медицинском эксперименте. Он снимал любую ответственность с докторов в случае провала и необратимых последствий, даже если таким последствием была бы смерть.
- Это что? – не поверила я своим глазам, - Павел Эдуардович, как вы могли заставить сделать его это? И, главное, ради чего?
- Кто кого заставил, еще разбираться надо, - грустно усмехнулся мужчина.- Ваш муж взял нас измором и угрозами, что иначе покончит с собой. С ним работали наши психологи, они-то и подтвердили реальность его суицидальных угроз. Так же остается шанс, что он останется жив.
- Хорошо, это я постараюсь понять. Но что вы с ним сделали? – продолжила возмущаться я.
- В первую очередь не мы, а вы, Ирина Андреевна. Вы помолодели, не оставив Сергею Николаевичу шанса на счастливую жизнь.
- Я? Разве я виновата, что помолодела? Да любой другой мужик счастлив бы был, что у него жена молодая. А мой решил сделать счастливой меня…
На этой ноте я не выдержала и разревелась. Захлебываясь потоком слез, выложила доктору всю нашу историю, как мне было плохо все это время, как я училась жить без Сергея, только попытки мои закончились полным крахом. Павел Эдуардович слушал очень внимательно, изредка кивая головой, чтобы дать мне понять, что меня слышат. И в этот момент мне было наплевать, что передо мной не психолог, а эндокринолог. Когда поток слез иссяк, он подошел сзади, погладил меня по-дружески по спине, успокаивая, и сказал:
- Думаю, что теперь вы готовы выслушать меня. Ваш муж хотел сделать счастливой вас. Но не рассчитал, насколько сильно сам оказался зависим от жены. Вернуться ему не дало природное упрямство, гордость и еще черт знает что. Тогда он решил, что должен помолодеть вслед за вами и начал атаковать меня. Не скрою, в моем арсенале уже были кое-какие наработки по этому вопросу. Не зря же я вас лечил и наблюдал. Но все было еще очень сыро и неподготовлено. И я бы ни за что на это не пошел, если бы не вердикт психологов. Так, по крайней мер, остался шанс на то, что он будет жив. Воздействия на эндокринные железы и мозг смертельной угрозы не представляют. Только вот функция омоложения включается под воздействием клинической смерти. А это слишком темный участок в наших знаниях и возможностях, - доктор закончил объяснения и внимательно смотрел на меня, сидя напротив и ожидая реакции.