— Нет. Во всяком случае, пока нет.
— Бывает. Что ж, мы отходим к своему вагону, и там будем отбиваться до последнего. Потом закроемся в "Химере" и подождем чуда. Ты с нами?
— Я с вами.
Сначала пришел гром. Он был настолько страшен, что перекрыл даже не умолкавшую сирену еретического поезда. Больше всего звук напоминал шорох рвущейся ткани, но умноженный тысячекратно. Гром и вибрация разошлись по составу, отзываясь дребезжанием гаек и нытьем зубов.
— Ну что там еще… — подумал вслух Криптман и который уже раз глянул в перископ, но тщетно. Звук шел откуда-то сверху, выше перископного обзора. Зато хорошо была видна комендант-пулеметчица, она бешено махала руками и показывала вверх.
Проклиная все под этим солнцем, Фидус вручил свернутое знамя Дженнифер и снова полез наверх по лесенке, к люку. Пронизывающий ветер даже не ворвался в штаб, а вдавился, тяжело, твердо, подмораживая лица и руки. Ревущий звук стал еще громче и как будто переместился. В ледяных вихрях затанцевали снежинки, удивительно белые и чистые для внешнего кольца промзоны. Криптман замер на пару секунд, лишь ноги в подбитых мехом сапогах топтались по лестничной перекладине, будто инквизитор вытанцовывал от нетерпения. А затем Фидус ввалился обратно, смахивая иней с густой щетины. Он сел прямо у грязных ступенек и дико расхохотался, как умалишенный.
— Неадекватная реакция, — сказала Вакруфманн. — Ты тоже поддался пагубному воздействию? Желаешь, чтобы я прекратила твое существование и спасла душу, пока ты сохраняешь человеческую форму и остатки рассудка?
— Не… — продолжая захлебываться полуистерическим хохотом, попросил Фидус. — Нет. Просто над нами летает "Клешня страха". Модель "Анвилус".
— Капсула орбитального десанта, — отчеканила Дженнифер. — В настоящее время "Клешни" эксплуатируются исключительно космодесантниками Хаоса. Что ж…
Техножрица сделала паузу, положила на стол оператора свернутое знамя и закончила очень по-человечески, даже сымитировав печальный вздох:
— Значит, в самом деле, пришел наш час.
— Нет, — опять сорвался на смешок Фидус. — Ты не поняла. Это "Анвилус", но в нем сидят не еретики.
Криптман устало, тяжело поднялся, его била дрожь, отчасти от холода, отчасти из-за нервного истощения. Лицо инквизитора и так было прямоугольным, с резкими чертами, а сейчас вообще казалось вырезанным из камня или твердого дерева — ни одной плавной линии.
— В отцовских дневниках это называлось "кавалерией из-за холмов" — сказал Фидус. — Хотя понятия не имею, при чем здесь холмы…
— Голову ниже! — крикнул Святой Человек и сам подал пример.
Воющая хрень, похожая на громадный шестопер с когтями, зависла на мгновение, извергая столб огня, а затем, подруливая маневровыми двигателями, уверенно зашла с "головы" двойного состава, как штурмовик, готовящийся "причесать" цель из пушек. Кто бы ни сидел за рычагами хаоситской машины, его искусство пилота было велико, потому что маневрировать на такой скорости при высоте не более полусотни метров смог бы не каждый атмосферный пилот и уж тем более не десантной капсулой.
"Клешня" выполнила классическую горку, зависла на мгновение и начала опускаться вертикально, очень быстро, буквально падая. Святой Человек заорал от восторга, поняв, что собирается делать неизвестный летчик. Капсула была оснащена орудийной системой, которая позволяла обстреливать поезд, однако неведомый человек (или не человек? кто знает…) решил вопрос по-иному и более радикально, не размениваясь на артиллерию.
Шестопер опустился строго над хвостовыми вагонами "Двенадцатого", с точностью ювелира или марсианина, выровняв скорость так, чтобы разница составляла не больше пяти-шести километров. И, как последняя точка в красивой и удивительной комбинации, у кормовых двигателей капсулы зажглись кажущиеся безобидными ослепительно белые огоньки мельты. Вражеский локомотив и вагоны "Шестьдесят четвертого" прошлись под ракетным факелом температурой около четырех тысяч градусов и огнем резаков, предназначенных для сокрушения многометровой брони боевых кораблей открытого космоса.
Можно было сказать, что это "ярко", "эффектно", "страшно" и придумать еще множество других эпитетов, но все они оказались бы лишь бледной тенью того, что случилось в реальности. Методика космического абордажа, перенесенная в иную среду, сработала крайне эффективно. Это был уже не шум и даже не грохот, но полноценный акустический удар, сам по себе способный убивать и крушить. Огонь поднялся в светлеющее небо сплошной волной на десятки метров, куски раскаленного металла полетели как от взрыва сверхмощной бомбы, а брызги плавящейся стали извергались, будто магма из жерла вулкана. Как ни удивительно, еретическое знамя продержалось несколько мгновений, нечестивые символы засветились пронзительно-сиреневым, словно письмена, выжженные во всех мирах одновременно. Однако даже злое колдовство сдалось перед очистительным пламенем.