Мир для Ольги сжался до размеров крошечного тоннеля диаметром примерно со сточную трубу, в конце которой краснела и желтела ненавистная харя савларца. Только в этот момент девушка видела там совсем другое лицо с очень характерными и знакомым чертами. "Брательник" тоже упарывался по блатной тематике, любил "предъявить за шмот" и все как положено. Ольга накрепко запомнила его взгляд, отвратительные водянистые глаза, в которых всегда читалась поганенькая усмешка. Отвратительное чувство превосходства, явственное "ты никому не расскажешь!". Такой же взгляд, как у вертлявого придурка с язвенной плешью.
— Эй, растащите их!
Савларец успел зажмуриться, иначе обезумевшая противница вырвала бы ему глаза, коротко обстриженные ногти скользили по векам, оставляя глубокие ссадины. Дикий вой каторжника сплелся с утробным рычанием новенькой. Затем сильнейший удар под ребра приподнял ее в воздух и швырнул в сторону. Что-то угловатое, холодное и твердое ударило под лопатку, окончательно вышибая дух. Ольга елозила ногами, чувствуя лишь боль и тягостную мысль:
"Опять… опять меня бьют… когда же это все закончится…".
— Вот оставь вас без присмотра на пару минут, — произнес где-то далеко и высоко знакомый голос.
В несколько судорожных вздохов Ольга сумела кое-как выровнять дыхание и даже оглядеться. Понадобилось несколько секунд, чтобы признать в широкой фигуре, что нависла под люминесцентной лампой, Большую Берту. Выглядела культуристка зловеще, ее некрасивое и крупное лицо не обещало ничего хорошего. Савларец съежился у ног наставницы, громко, надрывно плача. Горькие слезы мешались с розовыми потеками.
— Опять? — только и спросила наставница, глядя на каторжника сверху вниз. Тот скрутился еще больше, завыл еще жалостливее, но, похоже, его искреннее горе никак не отозвалось в душе Берты.
— Он… начал… — выдохнула в два приема Ольга. Прикрывать безносого ублюдка она не имела ни малейшего желания, а на фуфло вроде "настоящие [подставить нужное] не стучат!" не велась уже давно.
— Савларец хотел испытать новенькую, — неожиданно вступил в разговор мужчина, похожий на индейца в широкополой шляпе. Длинные, ниже плеч, волосы разделялись на множество прядей серебряными бусинами, а кожа имела землисто-кирпичный цвет. Как будто "индейцу" было недостаточно одной шапки, на шее у него висел ребристый шлем, похожий на танковый, с проводами ларингофона.
— Но с перебором. Нарвался.
— Уж сколько раз тебе говорено было, дегенерат тюремный, — сказала Берта, отводя назад правую ногу в тяжелом ботинке, похожем на помесь футбольной бутсы и обуви альпиниста. — Не тащи в богоугодное место старые привычки.
Судя по всему, короткая тирада ответа не предполагала, будучи сугубо риторической, можно сказать назидательной. В следующие примерно полминуты Ольга пыталась кое-как собрать себя и подняться, а наставница накидывала Савларцу с обеих ног. Без классических прыжков сверху вниз прямо на тушку, но грамотно, быстро и жестоко. Ровно настолько, чтобы причинить максимум боли без увечий. Выглядело впечатляюще, Ольга даже залюбовалась, до того момента, пока не прилетело уже ей.
Берта подняла щуплую испытуемую одной рукой, словно котенка за шкирку перед тем как сунуть мордой в его собственную лужу. Отвесила вторую пощечину, довольно расслабленно и явно в четверть силы, но Ольге показалось, что у нее зашатались зубы.
— Все послушники Ордена Очистителей проходят испытание веры, — скучным голосом вымолвила Берта, встряхивая ношу. — Все они пребывают в постоянной готовности отдать жизнь за Императора и человечество. Что из этого следует?
Железные пальцы разжались, и Ольга мешком осела на пол. Уперлась ладонями, чувствуя жесткий ворс коврика и будучи не в силах подняться. Берта, тем временем, обвела собравшихся членов отряда очень тяжелым и неприятным взглядом, который никто из послушников не решился встретить прямо.
— Из этого следует, что недопустимым является привнесение в повседневную жизнь Отряда чуждых, зловредных и богопротивных привычек, которые лишают его членов маяка веры.
Берта не производила впечатление человека, склонного к ораторскому искусству, так что, скорее всего женщина цитировала какой-нибудь устав.
— Проще говоря, сдохнуть вы можете только на службе. И драться вам положено против Его врагов. Тот, кто начинает махать кулаками мимо тазика, не просто нарушает устав. Он бросает вызов самой сути нашей службы. А, следовательно, сеет зерно ереси.
Берта сделала долгую паузу, дав каждому проникнуться. Судя по гробовому молчанию, все прониклись.