Шерстяные штаны и длиннющая водолазная фуфайка до колен, подвернутая в два слоя, намокали от пота. Тяжелый, не по росту комбинезон из прорезиненного брезента висел на тощем теле как свернутый в несколько слоев парашют. Противогаз на шее вонял китайским пластиком, баллон вызывающе демонстрировал ржавые потеки на боку, выглядел чертовски тяжело и чертовски ненадежно. Над люком, что вел в кабину мехвода, висела привинченная шурупами табличка с надписью, которую Ольга с грехом пополам перевела как "в жопу зло!". Один из углов таблички был испачкан высохшими брызгами подозрительной жидкости красно-коричневого цвета.
Машину тряхнуло раз, затем второй, через пару мгновений тряска превратилась в стабильный процесс. Замогильный вой сирены отдалился, начал угасать за броневыми листами. Одной рукой девушка уцепилась за кожаную полосу, что играла роль ремня безопасности. Другой схватилась за повозку с баллоном, пока тот не начало швырять по всему отсеку.
БоБе что-то орала в говорильник, похожий на певческий микрофон, но шум двигателя и дребезжание железок внутри танка глушили слова. У Ольги на шее, над противогазным ремнем, висела петля ларингофона с наушниками, однако девушка напрочь забыла, как пользоваться гарнитурой. Так что слух выхватывал лишь обрывки торопливых фраз, что-то про некий "разрыв", "высшуров" и "мутац".
"Все это плохо кончится" — мрачно подумала Ольга, крепче хватаясь за страховочный ремень. Было жарко и страшно.
Обучение в Отряде было поставлено, как и все прочее в мире сорокатысячного будущего, то есть не по-человечески, а в соответствии с альтернативной логикой. Ольга ждала чего-то похожего на "учебку" с конспектами, заучиванием штатных расписаний и так далее. Однако никто не спешил просвещать ее относительно "ЭпидОтряда" и казалось, наставница Берта, а также толстопузый монах вообще не слишком представляли, что делать с новенькой. Обучение велось совместными усилиями всей вагонной команды и упиралось сугубо в практику. Ольга научилась снимать-надевать комбинезон химзащиты, а также пользоваться противогазом, очень похожим на советскую классику, только с панорамным стеклом вместо двух кругляшей. Освоила искусство обращения с баллоном и каталкой. Узнала по именам и штатным обязанностям прочих совагонников. И… все собственно. Не считая того, что девушка, наконец, отъелась более-менее приемлемой пищей и умеренно отоспалась.
Расспрашивать о чем-либо Ольга побаивалась, решив отложить это на потом. В процессе ежедневных молений прилежно изображала истинно верующую, не забывая вопить погромче о том, как Император всех защитит, неистово желать смерти загадочным ксеносам и более понятным еретикам. Старалась внимательно слушать и поменьше говорить. Шаг за шагом, слово за словом выстраивала картину мира, в котором оказалась.
Планета, где обосновался ЭпидОтряд, собственного названия не имела, только длинный цифро-буквенный ряд и неофициальные, но вполне обиходные прозвища колонистов — "Маяк" или же "Ледяной порт". Насколько поняла девушка изначально "Маяк" самостоятельного значения не имел, единственный материк представлял собой заснеженную тундру, а гигантский океан мог поставлять разве что планктон. Полезных ископаемых здесь не было, сельское хозяйство бесперспективно.
Зато сама по себе система умирающей звезды оказалась крайне важна — по каким-то неясным причинам именно здесь оказалось удобным организовать комплексный навигационный центр, обслуживающий целый "сектор" (что бы это ни значило). "Ледяной порт" возлюбили "навигаторы", "чтецы Имперского Таро" и какие-то "астропаты", коих упоминали, обязательно изображая жест оберега от нечистого.
Хотя большая часть маяков и некие "башни" были вынесены на орбиту и астероиды, значительная часть инфраструктуры развернулась непосредственно на планете, сконцентрировалась вокруг большого космопорта. Людей на "Маяке" стало много, и почему-то для Отряда появилась некая работа.
Сам по себе Отряд был вроде ордена при церкви Империи, но с отчетливо милитаризованным уклоном. Отряд включал два полка, один обслуживал орбитальные сооружения, другой планетарный. Полк делился на отдельные батальоны, каждый батальон представлял собой вполне самостоятельное подразделение, приписанное к некоему "бункеру". Сколько в полку батальонов и бункеров, похоже, никто не знал, но логика и номер ольгиного батальона — "12" — подсказывали, что десятка полтора точно есть.