— Уф… Увижу эту черную морду — убью!
Резко остановившись, я спросила:
— Тебя так уделал черный тендуа?
Пант так же резко обернулся, сузил глаза, за ними сузились зрачки:
— Знаешь его?
— Видела как-то на улице, редкий окрас… — слегка растерялась я. Ведь если это Кишан, то выдавать я его не собиралась.
— Врешь! Знаешь? — пант даже схватил меня за запястье и сильно сжал, так он был зол.
Я одернула руку и пригрозила щипцами:
— Да говорю же — просто видела. Ты про черную морду сказал, вот и предположила я.
— Точно? — уже спокойней спросил он, отворачиваясь от меня.
— Да точно, точно…
— Уф… — простонал пант, ведь я опять принялась тыкать в него щипцами с зелёнкой.
— Говорят он не местный, в простом обличье его никто не видел… — вдруг разоткровенничался мой пациент. — Ничего, завтра ещё один бой. Реванш. Должен прийти, недомерок, ведь судя по всему, деньги ему очень нужны. А мы то уж с братьями его встретим.
И вот тут я по-настоящему испугалась за черныша. Видела я его в обличье тендуа, довольно большая особь, а этот ободранный пант только что сказал, что он больше победившего будет. Его братья, я даже не сомневаюсь, не меньше. И здесь изворотливость и юркость Кишана на вряд ли ему помогут против нескольких таких озлобленных кошаков.
Ракшас! И что же делать?
Я закончила обрабатывать плечи и руки и переключилась на лицо. Быстро обработала не такие уж и глубокие четыре царапины на щеке. Подумала, что не помешает прививку от столбняка поставить, но тут же вспомнила, что использовала вчера последнюю ампулу на подростка, неудачно приземлившегося, качаясь на самодельных качелях.
— Если болеть будет или загноится, приходи ко мне дня через три, — сказала я панту, снимая перчатки. — Укол тебе поставлю.
— Что поставишь? — не понял пант. Я, решив не пугать иномирянина объяснениями, со вздохом сказала:
— Пролечу ещё раз.
Пант кивнул, достал из кармана несколько монет и оставил их на кушетке. Поднялся, прихватив с собой рубашку, и начал суетливо ее надевать. А я вот с тяжёлой душой наблюдала за действиями исцарапанного. И переживала отнюдь не из-за его ссадин.
— А на бои ваши посмотреть можно? — тормознула я панта уже на пороге. Он ответил, не оборачиваясь:
— Самок не пускаем, манахай, — и резво удалился.
Прибираясь после в кабинете, я все думала о Кишане. И о завтрашнем бое. При мысли о том, что его могут там убить, становится жутко, аж сердце сжимается…
О дне грядущем продолжала думать и вечером, сидя в саду на лавке и искренне надеясь, что раз уж Кишан здесь, то может он навестит ману?
Но не навестил.
Почему вот не заходит, вредный черныш? Опасается, наверно, бродить в округе в черном, мохнатом теле. Из-за того же он тогда не хотел возвращаться в хоталь… Но он же может и в человеческом?
Ну где ты, чёрная морда?
Нет, надо как-то его предупредить, ну хотя бы попытаться что-то сделать.
Вот хоть выбирайся завтра из дома, и ищи это Пардусово поле…
И тут меня осенило — а это мысль! Меня ж пригласили на праздник. И, пусть её ничтожно мало, но вероятность того, что я встречу на виджае Кишана, есть. Да, я его не узнаю, если он будет в человеческом облике, ведь в кошачьем на вряд ли решится, но меня он узнает точно. По маске. Может, подойдет…
А если встреча с Кишаном не состоится, то попробую поговорить с Ешаном, узнать что-то от него. Он ведь тоже участвовал в этих боях. Точно знает, где это поле, на котором он дрался.
Ну не могу я бросить черныша. Запала эта желтоглазая морда мне в душу.
Глава 9
С самого утра меня никто не беспокоил. Видимо, все население дружно готовится к празднику. Ну и я решила как следует подготовиться.
Для начала заплела тугую косу и закрепила ее шпильками на затылке. Потом достала из шкафа кападу. Ту самую, темно-синюю с голубыми пятнышками, в которой я встретила Кишана в своем саду. Обернулась одеянием, стараясь оставить большую ее часть для покрытия головы. Хоть это и считается традиционной женской одеждой, но, насколько я поняла, повидав много местных женщин, их разрешается носить как удобно. А в последнее время кападу носить вовсе необязательно — многие панты предпочитают надевать что-то более современное и похожее на привычную для меня одежду из человеческого мира. Главное — самка не должна быть в брюках и не должна сильно оголять ноги.
Оставшимся концом капады я покрыла голову, фиксируя ткань как платок, довольно плотно, закрывая уши и лоб. И закрепила все это булавкой и для надёжности ещё и брошкой на шее. Взглянула на себя в зеркало. Ну вот, теперь я похожа на исламскую женщину, прячущую свою красоту от посторонних глаз… Кстати, глаза… Я не удержалась, нашла на полке косметичку и подчеркнула глаза тоненькими стрелками. Бросив подводку обратно, моя рука потянулась за тональником, желая замазать пятна на щеках, уже похожие на светло-розовые следы от заживших прыщей… Но нет. Я надену хирургическую маску, а значит, тональник мне не нужен.
Вот с маской вышла проблема. Всё-таки сначала надо было нацепить ее, а не фиксировать край одеяния. Но я справилась.
Перед выходом собрала на всякий случай сумку, положив в нее рядовые составляющие обычной аптечки. Праздник праздником, но и на них случаются мелкие травмы, раны и прочие неприятности. Пригодится. Ещё, подумав, достала из копилки горсть монет и убрала их в карман сумки. Кто знает, может, тоже пригодится.
Повесив сумку через плечо под кападу, я шагнула к выходу.
Дом покидала с какими-то странными чувствами. Страх неизвестности и ожидание чего-то нового. На местных праздниках я ни разу не бывала. Впрочем, и в своем мире все последние праздники проходили мимо меня.
Ну а ещё одним чувством была надежда — встретить черныша. Если бы не он, то я бы точно осталась сегодня дома.
Спустившись с горы и прогулявшись по небольшой и пустынной улице, я свернула по выложенной камнями-валунами дороге и тут увидела резные ворота, обвязанные струящимся атласными золотыми ленточками. А за воротами ярко украшенный кшетр. В самом начале которого расположились музыканты, играющие на необычных инструментах — кто-то на барабанах, обтянутых розово-коричневыми шкурками, кто-то на бубенцах продолговатой формы, кто-то мелодию изображал голосом. Голосами они именно не пели, а создавали чарующую мелодию. Четверка самок, одетых в одинаковые одежды, плавно двигалась в такт. Я замерла на несколько минут, восторженно послушала музыкантов и полюбовались танцем.
Дальше, по периметру кшетра, тянулись ряды цветных ларьков. Цвета радовали глаз, в воздухе витали атмосфера, звуки, даже запахи праздника. А людей… то есть пантов-то сколько! Все женщины в цветных одеждах, руки их обвешаны золотыми браслетами, а шеи толстыми цепочками, тоже из золота. Пантерия богата этим металлом, но в нашем мире это золото приравнивается к самой низшей пробе, хотя на вид не отличить. Мужчины выглядят скромней, они ограничились лишь цветными шарфами, повязанным у кого на шее, у кого на талии. Я сделала шаг и словно влилась в эту яркую толпу, двигающуюся плотно, но совсем не мешая друг другу. Шла, как плыла в потоке хорошего настроения и приглушенной музыки, по пути то и дело отвечая на очень радушные приветствия. От меня никто не шарахался, даже незнакомые мне жители. Они улыбались, веселились и заряжали своим позитивом. И я зарядилась, хоть и двигалась, ища глазами фонтан, напротив которого вроде как должна находиться лавка сладостей вчерашних пантов.
Фонтан я нашла, сменила траекторию своего движения и буквально перед фонтаном как будто вынырнула из потока людей. Огляделась. Выискивая лавку со сладостями. Ее я заметила одновременно с хозяйкой, которая, увидев меня, махнула рукой, приглашая подойти.
— Джохар! — радостно поздоровались панта ещё издалека. — С праздником! Пусть этот день подарит много сладких моментов, да так, чтоб их хватило на все дни Великого Поста!
— Шанкар, — поблагодарила я, поравнявшись с женщиной.