И мы, нежданные гости. Вернее, жданные. Нам следовало приехать на прошлой неделе, но обстоятельства помешали, - объясняет Тёма хозяйке. Судя по простоте общения с хозяевами, он - частый гость на хуторе.
Меня так и тянет спросить у парня, какими судьбами он оказался на побережье, но Егор бдит. Муж ясно дал понять: с певуном из клуба не любезничать.
Хозяйская семья - большая числом. Помимо хозяйки - её муж, двое взрослых сыновей, один из которых женат, сноха на сносях и две младших дочери, навскидку шестнадцати и двенадцати лет. Все светловолосые, как и Тёма, лишь невестка - тёмненькая и черноглазая. Даже просторная разлетайка не может скрыть большого живота у молодой женщины. Невольно примеряю к себе состояние глубокой беременности и в который раз убеждаюсь: на данном этапе я и материнство несовместимы. К тому же меня почти не тошнит, и когда Егор с завидной частотой справляется о самочувствии, отвечаю уверенно: "Всё хорошо, никаких проблем".
Молодые строятся тут же в ограде, недалече от хозяйского дома. Возводят основательный пятистенок из бруса. Пока что стены - мне по грудь. Пахнет свежеструганной древесиной. Тут же, на телеге наложены какие-то дощечки, наверное, для стройки. Поодаль - внушительная поленница и топор, воткнутый в деревянную колоду. На задворках натянуты веревки, на которых сушатся вещи, начиная от одежды и заканчивая постельным бельем.
Пожилая женщина приводит двух коров и теленка. Те мычат и идут к поильнику, обмахиваясь хвостами. Матушка хозяина, - поясняет Тёма.
- Здравствуйте, - говорю я, и женщина приветливо улыбается.
К ужину собирается вся семья, и нас кратко знакомят. Хозяева вежливы и не лезут с расспросами. Мы - тоже.
Трапезу организовали в доме, чтобы не досаждали мухи и мошкара. Пахнет деревом. Пахнут обшитые стены, пахнет стол, пахнут лавки по обе стороны... Наверное, у меня неладно с обонянием, ибо запах забивает нос, но, как ни странно, не вызывает тошноту.
Девочки приводят под руки и усаживают за стол древнюю старушку. Во время ужина самая младшая из хозяйских дочерей помогает бабушке зачерпывать ложкой тюрю и есть.
Я же попадаю в ирреальное пространство. Информация, выуженная из книг во время заточения в библиотеке, накладывается на действительность. Сероватая скатерть - наверное, льняная (незаметно щупаю пальцами). Посуда - тарелки, супницы, кувшины, кружки, блюдо с ломтями ароматного хлеба, - глиняная и расписанная цветочным орнаментом. Нож - металлический, с деревянной рукояткой и наверняка остро заточенный. Ложки и вилки - тоже из металла, причем из тяжелого. Их ручки обработаны грубовато, а зубчики вилок слегка растопырены.
Во мне просыпается исследовательский азарт. Вместо того чтобы работать ложкой, верчу головой, изучая обстановку, потолок, пол, окна.
Старшая дочка хозяев играет с Тёмой в гляделки, и хозяйка осаживает юную кокетку:
- Марья!
Среднему сыну хозяев - чуть за двадцать. Он ест и бросает на нас с Егором неприязненные взгляды.
Мой муж не привередничает. Откушал и щи, и молодую отварную картошку с внушительными кусками мяса, и напился холодного квасу с баранками. Я же жую без аппетита, пробую всего помаленьку. Наверное, меня сочли чахоточной и немощной, но держат свое мнение при себе.
После ужина нас отправляют на лавочку у завалинки, мол, гостям работать не положено.
Солнце потихоньку сползает к роще. Жара спала, и тянет прохладцей. Вокруг тишина и стрекот кузнечиков. На крыльце умывается полосатая кошка. Издалека доносится лай собак. Они охраняют добро не от завистливых глаз, а от дикого зверья, - поясняет Тёма. Да-да, в здешних местах водятся и волки, и лисы, и куницы, и прочие разномастные хищники.
На заборе повисли мальчишки. Круглолицые, босоногие, коротко стриженые. Чумазые, грызущие недозрелые яблоки, утащенные из чьего-то сада. Они смотрят на нас с Егором как на невероятное чудо.
- Гош, создай gelide candi*, - говорю шепотом, чтобы не спугнуть стайку воробьишек.
- Обойдутся, - поджимает тот губы.
- Гош, ну, пожалуйста... Привет! - машу мальчишкам, и пацанва на заборе всколыхивается. Дали бы дёру, но ведь не трусы.
- Вот сама и создавай.
- У меня плохо получается, а у тебя всегда идеально выходит, - подмазываюсь к своему мужчине.
Егор делает небрежный пасс руками, и в его ладони появляется синий морозный шарик.
А-ах! - пацанва перевешивается через забор, забыв о яблоках.
Муж перебирает пальцами, и шарик плывет по воздуху к зрителям. Те зачарованно пялятся на приближающееся волшебство. Шарик плывет, плывет... Подплывает и вдруг разлетается брызгами. Мальчишек сдувает ветром.
- Зачем напугал детей? Растаял бы, как полагается, и дело с концом. Обязательно устраивать показуху?
- Вот сама бы и устраивала, - отвечает Егор. - Мой gelide*, как хочу, так и таю.
Мне не разрешают мыть посуду, и я наблюдаю со стороны, ощущая себя дармоедкой. Чтобы не угореть от духоты в доме, воду греют снаружи, в печи под навесом наподобие летней кухни. Девчонки натаскивают воду из колодца в деревянных ведрах, а Тёма, зажав во рту травинку, накручивает толстую веревку на ворот. Моют посуду в деревянной лохани.
- Пойду, помогу, - поднимается Егор и идет к колодцу.
Я же откидываюсь назад и упираюсь взглядом в небо. Лепота! Вокруг меня - этнический музей под открытым небом. То, о чем прочитано в книжках - вот оно, во плоти.
Большая земля превратилась в зыбкий мираж. Столичная суета ушла на задний план, как и толкотня с давкой. Что сейчас делает Аффа? С моим отъездом Вива потеряла выгодную клиентку. Ничего, заведет новых. Улетела ли Ираида Владимировна на восток, к Басте? И Альрик... Вряд ли мы когда-нибудь увидимся. Раньше нас связывал институт: профессор преподавал, а я ходила на занятия, сидя в верхнем ряду. А теперь между нами нет общих точек соприкосновения. Разве что остались ночи в полнолуния, но в последний раз лес не пустил второе "я" на территорию хозяина.
Чтобы отвлечься, снова берусь за исследование.
Женщины ходят в платьях и сарафанах ниже колен и повязывают головы светлыми платками. На младшей из девочек - длинные шорты и легкая рубашка без рукавов со скудной вышивкой. Из обуви - нечто похожее на сланцы с веревочками, обвязывающими щиколотки.