- Но не все мои привычки плохие.
Я также улыбнулся, несмотря на свою неловкость.
- Некоторые из них мне очень даже нравятся, - процитировал я ее.
Подойдя ближе, я смахнул волосы с ее лба. Мне нравилось прикасаться к ней. Мне нравилось напоминать себе, что она была рядом. К моему облегчению, Ливви закрыла глаза, наслаждаясь моим прикосновением.
- Я курю только когда нервничаю. Увлеклась этим после того, как вышла из больницы, но не курила вот уже несколько месяцев.
Отвернувшись, она сделала еще одну затяжку.
- Какова настоящая причина, по которой ты не стала звонить?
Мой страх стал нарастать.
- Ты... передумала? По поводу нас?
Кинув на меня взгляд через плечо, Ливви демонстративно перевела его на ночной город, и еще пару раз затянулась сигаретой.
- Я не знаю, чтоможет быть по поводу нас.
Мои глаза стало щипать. Наверное, от дыма.
- Может быть все, что захочешь, Ливви. А может и ничего не быть. Это зависит от тебя.
Как только эти слова сорвались с моих губ, я знал, что они были ложью. Она сердито на меня посмотрела.
- Нет, Калеб, не все так просто. Прошел год. Целый гребаный год! Ты ни разу не дал мне возможности на тебя позлиться. Ты просто исчез, оставив меня переживать о том, что, возможно, тебя уже нет в живых. Все это время у меня на хвосте сидело ФБР, и все это время я защищала тебя и то, что ты делал со мной, потому что я любила тебя, а ты поступился всем ради моего спасения. И вот теперь ты вернулся в мою жизнь...
Она утерла слезы со своих щек.
- И, черт бы тебя побрал, но мне невыносима мысль снова остаться без тебя. Но к этому примешивается и другая хрень - чувства, которые я не позволяла себе испытывать, потому как отказывалась признавать, что возможно, Рид и Слоан были правы. Может, я не могу тебя любить.
Мои вены затопил адреналин, пока надо мной брали верх до сих пор бездействующие, долго неиспользованные эмоции.
- Пожалуйста, - услышал я свой шепот.
Я даже не знал, о чем просил. Наверное, я всего лишь хотел, чтобы Ливви прекратила говорить такие вещи. Ее слова причиняли боль. Они причиняли самую сильную боль, которая только существовала на всем белом свете. Почти такую же боль, как и воспоминания об угасающих глазах Рафика. Мне вернулись мои собственные слова, - Хотя, думаю, было довольно мило, когда ты сказала, что любишь меня.
Ливви, со своей безграничной способностью к всепрощению, затушила сигарету и обернула свои ручки вокруг моей талии. Приняв предложенную мне надежду, я заключил ее в свои объятия, и, должно быть, слишком сильно сжал, не желая отпускать. Просто потому, что не мог.
- Калеб, - с трудом произнесла Ливви.
Я ослабил свои объятия, но не отпустил ее до конца.
- Я не хочу, чтобы ты снова исчез. Пожалуйста, обещай мне, что этого не произойдет.
В попытке обрести дар речи, прежде чем заговорить, мне пришлось несколько раз прочистить горло.
- Обещаю, Ливви. Но я... я не знаю, что мне делать. У меня никогда такого не было.
- И у меня, Калеб. Притом, мы и вправду гораздо ненормальнее любого из знакомых мне людей.
Она мрачно усмехнулась.
- Но ты должен дать мне время. Ты должен позволить мне злиться на себя и пообещать, что, что бы я ни сказала и ни сделала, ты меня простишь, и дождешься, пока я через это пройду.
Так много эмоций, но я не мог их излить. Поэтому, я решил констатировать факт.
- Ливви, я прощу тебе все, что хочешь. Тебе не требуется мое прощение и никогда не нужно о нем просить. Оно уже у тебя есть, Ливви. Все, что я могу тебе дать, уже твое.
Зарывшись пальцами в волосы Ливви, я приподнял ее личико навстречу моему. Ее губы были солеными от слез, а вкус отдавал сигаретным дымом, но подо всем этим была моя Ливви. И я в ней нуждался. И согласно моей лучшей интерпретации любого из киношных супер-героев (к тому моменту я видел их всего-ничего), я поднял ее на руки, и занес в комнату. Ливви великодушно показала мне путь в свою спальню, где мы занимались любовью на ее бледно-желтых простынях с ужасающим количеством маленьких подушек.
***
Позже, после завершения приятных дел, Ливви вызвала меня на разговор. Это напомнило мне о Мексике. Мы всегда лучше ладили во тьме.
Я собираюсь избавить вас, да и самого себя от мучительных деталей, произошедших после того, как мы закончили заниматься любовью. Вы уже и так знаете, через что Ливви пришлось пройти. Вы знаете правду о моем прошлом. А после той ночи, ее узнал и я.
Я узнал, что меня зовут Джеймс Коул, и что моими родителями были американка по имени Элизабет Коул, и некий мужчина, известный всего лишь по имени Влад. Мне было пять, когда меня похитили и заключили в публичный дом. Моя мать покончила с собой, когда мне было двенадцать. Я не мог не обратить внимания на то, что примерно в этом же возрасте я и был взят под крыло Рафика. Я задумался, может, он узнал о смерти моей матери, и после решился на мое 'спасение'. Я не мог вспомнить ее лица. Но я всегда буду помнить лицо Рафика. И все это время меня изводил внутренний голос: Владэк - твой отец. И он все еще жив.
- Ты в порядке? - прошептала Ливви в мою шею.
Я чувствовал, как ее слезы капали на меня. Чувствовал ее руки, крепко обернутые вокруг моей груди, ее сердце, бьющееся рядом с моим. Я чувствовал. Я, мать его, чувствовал, и это было ужасно.
Прижав ее к себе, я провел пальцами по ее пояснице, находя в физическом присутствии Ливви хоть какое-то успокоение. Она была жива. Я был жив. Мы были вместе. Я старался сконцентрироваться на этом.
- Нет, Котенок, я не в порядке, - прошептал я, - и не знаю, как много времени мне понадобится, чтобы быть в порядке. Я только знаю, что пока ты со мной, есть шанс, что когда-нибудь... у меня это получится.
Она сильнее прижалась ко мне. Внутри меня сидело так много всего, и ее любовь - или что бы там она ко мне ни испытывала - грозилась выдавить это наружу. Я же сопротивлялся, чтобы оставить это в себе, где смогу держать все под контролем, и никто не сможет использовать это против меня. Моя жизнь была разрушенной. Она всегда была такой. И не было никакого смысла зацикливаться на том, чего я не мог исправить или изменить. Моя мать была мертва. Рафик был мертв. Мы с Ливви были живы. Конец долбаному празднику жалости к себе.
- Мне так жаль, Калеб, - всхлипнула она.
Я заморгал, чтобы прогнать пощипывание и жжение в глазах.
- В этом нет твоей вины.
Я с трудом сглотнул.
- Хотелось бы, чтобы это было правдой. Когда-то, так оно и было, но это уже давно не так. Я сделал то, что сделал, Ливви. Это моя вина.
Последовало продолжительное молчание, позволяя словам рассеяться. Однако, оставалось то, что мне нужно было знать наверняка.
- Ливви, почему ты сменила свою фамилию на Коул? Из-за Джеймса? Или из-за... меня?
- Калеб, я знаю, кто ты такой. И мне неважно как тебя называть, лишь бы тебе было хорошо, - она вздохнула, - я сделала это, потому что...
Она неловко поерзала.
- Потому что любила меня.
Я закрыл глаза.
- Поверь, от меня не ускользнуло прошедшее время. Я понимаю.
Я не понимал.
- Калеб, все не так..., - прошептала она, прижимаясь еще ближе, - просто... эти твои слова об изменениях. Мы меняемся. Мы оба стали другими, и пока мы не узнаем, что это значит, я не думаю...
- Я не хочу об этом говорить, Ливви. Я просто хочу быть здесь. Сейчас. С тобой. Остальное может лететь к чертям, потому что мне плевать. И если тебе есть что сказать, прошу тебя сделать это сию секунду. Давай покончим с этим, а завтра начнем с чистого листа. Я хочу начать с чистого листа, Ливви. Мы можем это делать?
Я продолжал гладить ее по спине, находя в этом свое успокоение.
- Я бы этого хотела, но что мы скажем людям? О правде не может быть и речи, и я не могу оставить свою жизнь позади, Калеб.
- А что по поводу ФБР? Они все еще за тобой следят?
На мгновение во мне вскипела ярость, когда я представил себе встречу один на один с агентом Ридом. Я бы шмякнул его рожей об асфальт - в настоящем времени!