В первый вечер по приезду мама проводила нас до дома, а потом муж ушел с Тёмой, видимо, ремонтировать машину, и вернулся по темноте.
- Уехал, - ответил Егор скупо. - Чего ему здесь ошиваться?
На следующий день я спросила у мамы о Тёме.
- Знаешь того парня, что довез нас до Магнитной?
- А-а, Тимофей... - ответила она рассеянно, шерудя кочергой в печи. - Хороший мальчик. Добрый, отзывчивый. Племянник нашего головы.
Тёма - племянник первого руководителя Магнитной?! - шмякнулась я на лавку, изумившись донельзя необычным родством. Не пойму, Тёма проживает здесь на правах близкого родственника или отбывает пожизненный срок как политический преступник?
__________________________________________________
igni candi*, игни канди (перевод с новолат.) - огненный сгусток
-46-
А потом я вспомнила о подарках. Как говорится, очнулась - не прошло и года. И шутливо пригрозила:
- Отказа не потерплю.
Зимняя куртка с капюшоном, наброшенная на мамины плечи, вызвала растерянность.
- Жидковатая. - Мама пощупала материал. - Неужели нашу зиму выдюжит?
- Выдюжит. Должна, - заявила я уверенно. - Внутри хороший утеплитель. К тому же, куртка легкая и легко стирается. Немножко отвисится, расправится и станет ещё краше. Гошик-то всю одежду скатывал в блинчики, чтобы компактно уложить в сумку.
Над кроссовками мама посмеялась.
- В распутицу у нас хороши сапоги, а зимой - валенки.
- Мы взяли такие сапоги, в которых и сорокаградусный мороз не страшен, - похвасталась я. Конечно, во время сборов речь о зимовке на побережье не заходила, но Константин Дмитриевич посоветовал не рисковать и набрать теплых вещей, потому как в горах холодает рано.
Мама рассказала, что на побережье к обуви относятся трепетно, передавая от старших к младшим. Безвозвратно изношенную обувь не выбрасывают, а относят к сапожнику - в хозяйстве всё пригодится, даже отходы.
Вдохнув запах мыла с арбузным ароматом, мама закрыла глаза с мечтательной улыбкой. Понюхала и кофейный шампунь, отвинтив крышечку. Покрутила тюбик с кремом для рук.
- Эвочка... Зачем же ты... вы... - в её глазах стояли слезы. - Надрывались, везли в несусветную даль... Не стоило беспокоиться...
- Стоило. Только так и не иначе - обняла я маму, и мы снова расплакались.
А потом настал черед женской галантереи: теплых перчаток, колгот и нижнего белья.
- Мам, я выбирала наобум. Ориентировалась на свой размер.
И не прогадала, - добавила про себя. Мама оказалась выше меня на пару сантиметров и чуточку стройнее, или, как говорят на побережье, тощеватее.
- Мягко, - погладила она ткань. - Спасибо, Эвочка, спасибо...
И опять мы плакали.
- Рёвушки-коровушки, - сказала мама, утерев слезы. Она тоже готовилась к моему приезду. Связала носки, а кофту не успела довязать, потому что поздно узнала о моем приезде.
- Осталась половина левого рукава, а воротник есть... Пуговки пришьем, и готово. Ну, как? - спросила она с надеждой, когда я примерила заготовку.
Моя ладонь прошлась по готовому рукаву. Мама старалась. При вязании она создала затейливый орнамент, использовав пряжу трех цветов.
- Боже мой, какая красота! Прекрасно! - поцеловала я рукодельницу.