Хуже всего — она не знала, жив ли еще ее дед.
Единственным, кто хотя бы говорил с ней, был Леннан, Рейнджер. Он не говорил ей ничего про деда, но с другой стороны — уверял ее, что о нем хорошо заботятся. Он пытался успокоить и утешить ее, но она не слушала.
Он даже не сказал ей, что же они сделали дурного, Никто не жил в Широхиде, ее дед был родом оттуда — она это чувствовала, но не могла точно объяснить. Крепость подходила ему, и он подходил ей. Почему ее объявили запретной землей?
Леннан не сказал ей. Она ничего не знала.
Затем, через несколько недель после того, как они покинули Широхиду, к ней пришел гость.
Он был стариком, его кожа была блеклой и в морщинах, его глаза ввалились и потускнели. Узор из мелких шрамов покрывал его лицо, изрисовав кожу бесчисленными бледными линиями. В чем–то они напомнили ей длинные бледные отметины на скулах ее деда. Он не носил одежды рейнджера, воина или жреца. Он, должно быть, был мастером, но Дералайн не знала символа гильдии, который он носил.
Он остановился, увидев ее, и медленно выдохнул воздух.
— Значит это правда. — пробормотал он. Она неподвижно сидела на полу, сдерживая гнев. Она будет спокойна. Она будет подобна камню, как ее дед. Он никогда не сердился. Она будет подобной ему. Она не будет сердиться.
Она не будет сердиться.
— Я слышал... — хрипло проговорил он. — ...но... Как твое имя, дитя?
Так называл ее дед.
— Мое имя Дералайн. — холодно ответила она. — И я не дитя.
Он тихо хмыкнул.
— Я Немерант, Дералайн, Мастер гильдии стеклодувов.
Она слегка кивнула.
— Зачем ты здесь?
— Я просто хотел сам увидеть тебя. Я слышал... Бродяга вернулся, после всех прошедших лет, и привел с собой юную девочку. Ты, полагаю, внучка Парлэйна?
— Да... Он в порядке? Мне не позволяли его видеть. Он...?
— Он жив. Не думаю, что краткое пребывание в камере убьет такого. Он всегда казался бессмертным. Мы думали что он мертв, все мы. Когда Затренн умер два года назад, я думал, что я последний. Я действительно так думал, а теперь, увидев его снова, словно ничего не случилось...
— Откуда ты знаешь его?
Он выглядел озадаченным.
— Ты не знаешь кто я, дитя? Он не сказал тебе?
Она тряхнула головой.
— Нет.
— Значит не мне об этом говорить. Пусть будет так... Я знал его, когда был ребенком. когда мы оба были детьми. Он старше чем я, хотя сомневаюсь, что он так выглядит. Моя жизнь была нелегка, и мое здоровье никогда не было отличным, и все же я здесь. Все еще живой. Я едва не умер в утробе матери, а врачи говорили, что я не проживу столько, чтобы вырасти — а я здесь, и он здесь. Воин, реликт забытой эпохи. И мы двое — все, кто остался...
Он зажмурился и потряс головой, прогоняя туманные воспоминания.
— Прости, дитя. Порой я заговариваюсь с самим собой. Дай мне взглянуть на тебя.
Она посмотрела на него без страха, так же твердо и смело, как горы.
— Ах... — сказал он. - Да я вижу в тебе это. - Его голос неожиданно дрогнул, словно перехваченный от сильного чувства. — Я вижу...
— Что с ним будет?
— Он хорошо хранил свои секреты, не так ли? Это было так, даже когда мы были детьми. Я догадываюсь, что он очень мало говорил о том, кто он такой, и кто он есть.
Тысячи вопросов теснились в ее уме, но она отмахнулась от них. Ей было все равно.
— Что с ним будет? — медленно повторила она.
— Много лет назад, шестьдесят или около того, мой брат умер. Он был убит. Парлэйн был главным подозреваемым тогда, и остается им сейчас. Мы думали что он умер, и потому не вели розыски, проходило время, и все мы думали что вопрос исчерпан. Теперь, когда жив лишь я, и вернулся он...
— Убит? Нет, это неправда. Минбарцы не убивают минбарцев.
— Так говорил Вален, дитя. Но закон хранит лишь тогда, когда мы храним его. Я не видел твоего деда шестьдесят лет, тогда он был темной и пугающей личностью. Ты знаешь его лучше меня. Скажи мне, дитя. Ты не веришь, что он способен на подобное?
Она была готова сердито отвергнуть подобное, но запнулась, вспомнив как он стоял перед Рейнджерами, вспоминая его истории о прошлых временах, вспоминая исхлестанную дождями крепость Широхида и то, как естественно он там выглядел.
— Я не знаю. — неуверенно прошептала она.
— А. Вот в чем, разумеется проблема. Мы не казним больше своих, и мы не можем казнить его. И все равно, я не думаю, что он останется мертвым. Он возвращался из бездны раньше, так почему бы этому не случиться снова? Я не Сатай, даже не рейнджер и мало что могу сказать. — Он помедлил, пробормотал что–то про себя. — Нет, мои слова сейчас мало что значат.