Теперь у каждого выявлялась своя линия жизни, судьбы, резко отличавшаяся от жизни других. Теперь не уследить даже любящим матери и отцу за всеми, невозможно каждый день, каждый час словом и делом поддерживать детей. Надо держаться своими силами.
Николай, похоже, неожиданно даже для себя, тяжело и долго переживал свою сердечную неудачу, сорвавшееся похищение невесты. Казалось бы, что для него какой-то отказ: он сильный, незаурядный парень, все при нем, гармонист, вокруг него постоянно молодежь, долго ли забыть, залечить рану, найти другую девушку. Но — пока не получалось. Хорошая была Аня, добрая, понимающая, и тем сильней оказался нанесенный ею удар.
Вот и сбилась жизнь с ноги, как конь Савватея на скачках, и дальше пошла как-то необычно.
На хутор приехала новая учительница, Нина Павловна. Ей за сорок, у нее трое детей: Нина, Зина и Ясик: она из «бывших», выглядит молодо, хорошо одевается, красивая. Поселилась при школе, в бывшем доме пана Шкуропатского.
Вести свое хозяйство на хуторе, без чего в те годы прожить было трудно, учительнице давалось непросто. Как-то, когда Нина Павловна сажала свой огород, рядом оказался Николай. По-видимому, она работала так неумело, что Николай подошел, стал показывать, как надо делать. Оба они находились в непростом душевном состоянии, и оба быстро это почувствовали и потянулись друг к другу, несмотря на разницу в возрасте, образовании, общем развитии и во многом другом.
Николай помог Нине Павловне наладить свое хозяйство. А вскоре и перешел к ней жить. Брак свой они не регистрировали. Может, потому, что выглядел бы такой брак странным: хуторской парень с четырьмя классами образования, двадцати восьми лет, и учительница, «благородного происхождения», с тремя детьми, сорока с лишним лет, а может, они и сами чувствовали, что отношения их еще не очень прочны.
Необычными друг для друга оказались новые родственники.
Сын Нины Павловны, тоненький, чистенький Ясик, стал частым гостем в хате Степановых, ему здесь очень нравилось играть с братьями. Однажды Павлуша посадил его на тележку и пустил по склону к реке, к обрыву. Хорошо, тележка сама перевернулась по дороге, и Ясик только перепачкался в земле. Епистинья строго отчитала сына за такую шутку: «Ты же бачишь, який вин нарядный городской хлопчик!» Смущенный Павлуша оправдывался: «Я думал, он выпрыгнет…» Ясик, мальчик из интеллигентной семьи, был еще меньше приготовлен к той жизни, куда забросила его судьба.
«Василий был красивый, любил танцевать. Танцевал самые модные танцы. Любил одеваться», — вспоминает ровесница Василия Елена Тимофеевна Ермакова.
На одной из фотографий этих лет, где Василий снялся один, — у него ясное открытое лицо, высокий лоб, волосы зачесаны назад, рубашка вроде гимнастерки перетянута широким ремнем, через плечо — портупея. Наверное, таким, на взгляд Василия, и должен выглядеть передовой молодой человек этого времени.
Раскованность, общительность, организаторские способности, предприимчивость — вроде бы все есть для того, чтобы пойти вверх и вверх, сделать в эти горячие годы общественную карьеру, но Василий ни в какое начальство не вышел, остался на скромных ролях. Что же помешало?
Перебираешь крошечные, обрывочные, разнородные детали его жизни, черты характера и пристрастий, дошедшие в воспоминаниях, и видишь, что его тянуло к музыке, к чему-то радостному, к общему празднику. Желание праздника было у людей в эти годы, но вокруг происходили серьезные события, коллективизация.