Расчет Сталина на быструю победоносную военную акцию в Финляндии не оправдался, Красная армия застряла среди укреплений линии Маннергейма на Карельском перешейке, хотя и обладала большим превосходством сил и боевой техники. К тому же выдалась суровая зима с морозами до 50 градусов. А на фотографии, сделанной в Петрозаводске, которую передал музею Андрей Рыбальченко, офицеры, в том числе Иван, стоят в длинных, до пят кавалерийских шинелях, кожаных сапогах, фуражках или буденновках. Среди солдат и офицеров было множество обмороженных. Выявились неспособность, бездарность Ворошилова, командовавшего нашими войсками.
С горем пополам, заменив Ворошилова на Тимошенко и еще более усилив армию, удалось победить финнов и отодвинуть границу от Ленинграда.
Но последствия войны были удручающими: по официальным данным, наши войска потеряли 289 510 человек убитыми, ранеными и обмороженными (потери финнов — 24 000 убиты, 44 000 ранены); вместо нейтральной Финляндии мы имели теперь на границе страну, которая нас ненавидела и жаждала отомстить. Война показала Гитлеру бездарность нашего военного руководства, обескровленного репрессиями. За нападение на Финляндию Советский Союз был исключен из Лиги Наций.
Когда Иван служил и воевал, Ольга с дочкой приезжала к Епистинье в гости. Епистинья приветливо встретила невенчанную жену Вани и внучку. Девочек-внучек она любила особенно. Сели за стол. Епистинья поставила огромную миску борща на всех, и тут новая внучка пролопотала: «Я из этого корыта есть не буду». Епистинья засмеялась и налила ей в отдельную мисочку… Да, дочка Ивана росла в иных условиях, где хуторское простодушие виделось по-другому.
Андрей Рыбальченко пишет о дальнейших событиях:
«После окончания финской кампании, которая закончилась 12 марта 1940 года, мы остались служить каждый в своей части, имели переписку, а в июне 1940 года во время отпуска снова встретились в станице Тимашевской как родные братья и весь отпуск провели вместе. Несмотря на то, что мы были верными друзьями, оба офицеры, Иван мне так и не сказал, на какой должности он служил. Я понимал, что это является военной тайной, не настаивал на этом, но понял, что он находился на какой-то секретной службе. По окончании отпуска мы разъехались по своим частям, я в составе своей дивизии попал в Прибалтику (Эстония, город Тарту), и наша связь была прервана…»
О том, что Иван находился на какой-то особой, необычной службе, говорит его «привет из действующей народной армии Финляндии».
Но служба эта оказалась для ее организаторов бесславной. Вот и не рассказывал Ваня о том, чем он занимался. Рыбальченко пишет, что был командиром роты, а младший лейтенант Иван Степанов после финской войны служил в Белоруссии всего лишь командиром пулеметного взвода. Что-то за этим кроется, но что — можно лишь догадываться.
«Весь отпуск провели вместе», — сообщает Андрей Рыбальченко. Значит, с Ольгой у Ивана опять что-то разладилось. Так и не стали они официально мужем и женой.
Весной 1939 года Павлик готовился к выпускным экзаменам в педагогическом училище. И вот их, студентов-выпускников, стали часто вызывать в военкомат, где военком, грек, напористо уговаривал: «Это же женский работа — учитель! Идите в военный училище. Настоящий мужчина — офицер». Ребята не говорили ни «да», ни «нет», колебался и Павлик.
Федя, Ваня и Илюша в это время заканчивали свои военные училища, и Павлик знал от них, что это такое. Серьезной причиной, по которой три старших брата пошли в училища, было желание получить образование и профессию. Павлик же заканчивал педагогическое училище, был без пяти минут учитель.
Военком был настойчив, от него требовали выполнение плана. В списке училищ, которые он предлагал ребятам, было и Второе Киевское артиллерийское училище. Славный город Киев снял последние сомнения и колебания Павлика и его друзей — Леонида Грома и Александра Томилко. Поехали в Киев втроем.
Киев не разочаровал ребят. Красавец город над Днепром после пыльных кубанских станиц выглядел огромным, чистым, чудесным. До визита в училище зашли в Киево-Печерскую лавру, где Павлик, к возмущению и изумлению смотрительницы, поднял одно из тяжелых чугунных ядер, сложенных грудой у старинной пушки.