Кари остановилась перед двумя толстыми, одетыми во все черное женщинами, продававшими букеты цветов. Это были красивые белые, розовые и желтые орхидеи. Тонкие и длинные их стебли были аккуратно привязаны к прочной палочке, а весь букет еще и обернут целлофаном. Однако ей больше понравились не эти игрушечные, готовые букетики, а цветы, стоящие в ведрах у ног женщин. Все они были еще нераспустившимися, но, на ее взгляд, более естественными, больше похожими на настоящий букет. Внезапно ей очень захотелось привезти домой орхидеи — не одну-две, а именно букет орхидей. Она спросила цену, пересчитала бывшие у нее с собой португальские деньги и купила двадцать три орхидеи.
По дороге к гостинице она еще и еще раз с нескрываемым удовольствием оглядывала свою покупку. Как это ей раньше никогда не приходило в голову? Ведь орхидеи продавались на каждом углу и стоили фантастически дешево. Дождь уже несколько часов как прекратился, и улицы почти совсем высохли. Хотя день уже близился к концу, в городе было очень многолюдно; казалось, все коренные жители и туристы выбрались из своих жилищ и наслаждаются воздухом.
Было уже почти темно, и Кари с любопытством разглядывала зажигающиеся витрины магазинов. Чуть ли ни в каждом втором из них продавалась ручная вышивка. Все эти магазинчики были похожи друг на друга как две капли воды — маленькие, тесные, какие-то убогие. Но вот на углу она заметила один, выгодно отличающийся от всех остальных.
На фоне других это заведение выглядело прямо-таки шикарным — большое, просторное, ярко освещенное. Сквозь витрины были видны прилавки — широкие, длинные с разложенными на них разнообразными вышитыми полотнищами. Больше всего это было похоже на накрытые к праздничному ужину обеденные столы. Кари вошла внутрь; к ней сейчас же подскочил предупредительный продавец, однако она объяснила, что хотела бы сперва сама все осмотреть. Кроме нее, в магазине не было ни одного покупателя. Она долго ходила, разглядывая разные товары. Вдоволь налюбовавшись огромной скатертью, растянутой на противоположной от входа стене, она вернулась к прилавкам у двери. Внимание ее привлекли вышитые носовые платки, лежавшие на ближайшем к выходу столе. Они показались ей гораздо красивее, чем те, что приходилось видеть раньше в других местах. Она хотела было уже купить один, как вдруг вспомнила, что истратила на цветы все деньги. У нее не осталось с собой ни гроша.
Кари нерешительно застыла с платком в руках. Что ж, завтра можно снова прийти сюда и купить его. Завтра…
Вдруг она почувствовала, что не может заставить себя положить платок на место. У нее было такое ощущение, будто платок уже стал ее собственностью; она просто должна была забрать его прямо сейчас, именно сейчас.
Кончиками пальцев она пощупала вышивку по краям — плотная, красивая вышивка, замечательная ручная работа. Поглаживая ее, она бросила быстрый взгляд по сторонам. Единственный продавец был занят раскладыванием товаров. В магазине, кроме них, не было ни души, а до дверей — всего один шаг. Она не чувствовала ровно никакого волнения, как будто отстаивала свои законные права. Прикрыв платочек цветами, она решительно шагнула к двери и очутилась на улице. Не оглядываясь, быстрыми шагами, но не бегом, она пошла прочь от магазина.
Прохожие с удивлением оглядывались на девушку. Букет, прикрывавший украденный платок, она несла как-то неестественно торжественно, выставив прямо перед собой, как невеста. Лишь отойдя немного подальше, она решилась и осторожно, стараясь не привлекать ничьего внимания, засунула добычу под блузку и с облегчением опустила руку с цветами. Но в тот же момент внезапно в ней проснулся страх. Не гонятся ли за ней? Девушка оглянулась, но ни продавец, ни кто-либо другой как будто не преследовал ее — вокруг были лишь незнакомые, чужие лица.
Снова пошел дождь. С неба падали тяжелые, крупные капли. У Кари не было с собой ни зонта, ни плаща, но, тем не менее, поравнявшись с отелем, она не вошла, прошла мимо и спустилась на набережную, к морю.
Кругом не было видно ни души. Одиночество действовало на нее успокаивающе, и она побрела по пустынному пирсу, удаляясь все дальше и дальше от берега. В лицо ей ударил порыв теплого морского ветра, у самого конца пирса она остановилась. Волнение почти совсем улеглось.
— Что, ищешь одиночества? Кари вздрогнула и обернулась.
Перед девушкой стоял, приветливо улыбаясь, капитан Нильсен. Она даже не заметила, как он подошел.
— Ты что молчишь?
Он шагнул к ней, но Кари резко отпрянула в сторону.
— Что с тобой?
Она с испугом и недоверием во взгляде настороженно следила за каждым движением капитана.
— Да что случилось, наконец, Кари? Почему ты так странно на меня смотришь?
Он попытался взять ее за руку, однако она вскрикнула, вырвалась и хотела было пройти мимо него по пирсу к набережной, но Нильсен преградил ей путь.
— А ну-ка отвечай, в чем дело? У тебя такой вид, будто произошло что-то ужасное.
— Оставь меня, оставь меня в покое!
В голосе ее звучали слезы. Она прикрыла лицо орхидеями, словно стараясь спрятаться за ними. Медленно пятясь, она дошла до самого края пирса; напитан подходил все ближе и ближе. Внезапно, по-видимому решившись, Кари одним прыжком проскочила мимо него и побежала в сторону набережной, стараясь не попасть высокими каблуками в промежутки между досками пирса. Достигнув набережной, она на секунду остановилась, сняла туфли и побежала налево вдоль парапета, прижимая их к груди вместе с цветами. Она не знала, преследует ее кто-нибудь или нет. Кругом было темно, и шум моря заглушал все звуки. Дождь все усиливался; мокрое платье липло к ногам, затрудняя движения. На бегу она пыталась согнутой рукой прикрывать цветы от дождя и ветра, однако многие уже все равно были сломаны.
Между тем она уже выбежала за пределы города. Берег в этом месте образовывал что-то вроде естественной гавани; море здесь казалось спокойнее и не так шумело, однако издалека все еще доносился его глухой яростный рев. Она прошла вдоль берега бухты и миновала какое-то разрушенное сооружение, напоминавшее старинную крепость. Дальше дорога круто уходила вверх. По обеим ее сторонам поднимались каменные стены. Впереди, чуть правее высился «Hotel Royal», с противоположной стороны находился гостиничный плавательный бассейн — отгороженный стенами участок моря. Оттуда слышался шум разыгравшихся волн, которые с оглушительным грохотом разбивались о каменную ограду и откатывались с пологого цементного спуска в воду со звуком, напоминавшим шипение огнетушителя.
Кари наконец остановилась. С трудом переводя дыхание, она доковыляла до решетчатых ворот — входа в бассейн. Здесь она забилась под арку в самый угол, присела на корточки и съежилась в комок в надежде стать недосягаемой для дождевых струй и посторонних взглядов.
Что она натворила!
Она проклинала себя. Никто за ней не гнался, никто ничего не видел. Но зачем она снова сделала эту глупость? Зачем снова принялась за старое — за то постыдное, непростительное, то, что осталось в далеком прошлом и о чем никто ничего не должен был знать?
От ненависти и презрения к себе самой, от сознания собственного бессилия и невозможности справиться с тем, что не в ее власти, она сжала кулаки. Она могла бы многое в жизни преодолеть, многое и многих, но это было сильнее ее; перед лицом этого она неизменно чувствовала себя беспомощной, как младенец.
Наконец—то Кари обнаружила, что промокла до нитки; она и раньше чувствовала, что идет дождь, но не обращала на него никакого внимания, попросту не замечала его. Единственное, что волновало ее тогда, — уйти от погони, скрыться, и еще — что было довольно странно — спасти цветы. Она взглянула на них. Те из них, что были еще целы, выглядели помятыми и растрепанными. Букет, еще какие-нибудь полчаса назад казавшийся красивым и шикарным, имел теперь довольно-таки плачевный вид. Кари с нежностью погладила умирающие цветы: бедные — и их она тоже принесла в жертву собственной глупости. Но теперь-то уж все, — она говорила сама с собой, — решено, это было в последний раз . Никогда, никогда больше с ней этого не повторится. И теперь об этом не узнает ни одна живая душа. Все ведь было так просто — никто ничего не видел, никто ничего не знает.