Но Арборетум был уже под боком.
— Эй, кто идёт! Проход гражданским закрыт! — свистнул охранник у ворот.
Они с Хионе договорились, что будут играть нищих, просящих милостыни, и протянули к стражнику извалянные в грязи ладони.
— Если я сказал, закрыт, значит закрыт, не понятно? Брысь!
— А как же господин народный трибун? — как можно жалостливее протянул Дэйран. — Нам сказали, что Его Сиятельство раздаёт бесплатно хлеб и картофель в честь Дня сбора урожая, мы… мы очень хотим есть, у нас дети…
— Кто тебе такое сказал, говно? Пшёл отсель! Его Величество не раздаривает наши запасы тунеядцам, а такой должности, как народный трибун, у нас не существует.
Дэйран излил сотню извинений.
— Да иди уже! Не заслоняй дороги! — потряс оружием он. Добившись своего, этериарх и воительница скрылись в малиннике около казначейства. Уже из кустов они разглядывали колонну солдат, вступающих под опускную решетку, зычно впечатывая в мостовую калиги.
— Думаю, этот народный олух так и не добрался, — пробухтела, отворачиваясь от комаров, Хионе. Она давно сделала на это ставку, и выигрыш её устраивал. По её лицу проскакивали блики от факелов проходившего мимо войска.
— Или добрался, но его схватили. — Дэйран не знал, что предпринять.
— Здесь целый легион! Я вас не выпущу!
— А я не говорил, что мы должны идти прямо сейчас.
— Давайте уплывём в Агиа Глифада, предупредим Лахэль, — она поморщилась; когда шип от малины вонзился ей в локоть, её шёпот сделался ещё сварливее. — Да что вы так привязались к этому сосунку? Не всё ли равно, что с ним будет! Мы пошли на риск не из-за трибуна, не должны и гибнуть из-за трибуна, это проблемы амфиктионов, вот амфиктионы пусть и расхлёбывают.
— Когда-то и мы ими были, — он продрался сквозь колючие заросли и выбил шатающуюся доску в заборе. — Пошли. Переоденемся у Тобби и тщательно продумаем план его освобождения.
— Этериарх!
— Не хочу ничего слышать, мы обязаны ему жизнью, — степенно сказал Дэйран. — И не только жизнью. Он сделал доброе нам, поэтому мы должны сделать доброе ему, того требует сама природа.
Пораздумав, она прохладно кивнула и временно прекратила ворчать. Обратно они пошли по той же дороге, минули ворота в Деловой квартал, охраняемые двумя нерадивыми ликторами, уверенными, что в районе торгашей не осталось ненавистников магистра оффиций, и знакомыми улицами добрались до «Привала нереиды» на улице Тротвилла. Ночь накрыла его благочинными выпивалами и сонными рабами, один брынькающий на лире музыкант как-то разгонял всеобщее утомление, но ему явно наскучивало.
Дэйран подошёл к стойке. Тобби не было, его замещала Пелагия.
— Чего-то желаете? — улыбнулась рыжекурая девочка. С лица её взгляд спустился на тунику, над левым глазом стянулись морщинки. Он и забыл… паутина, она залепила одежду… и босые ноги.
— Где хозяин? — Не было времени объяснять, да и конспирация в гостинице потеряла всякий смысл. — Срочно.
Пелагия активно заморгала.
— А он спит. Ему нехорошо.
— Разбуди его, есть дело.
С сомнением облизнув губы, она сказала «постараюсь» и убежала вниз, в гостиничный погреб. Дэйран повернулся к Хионе, воительница сидела за столом, тоже босая, доверху в паутине и грязи. Немногочисленные люди, ужинающие в зале, неодобрительно посматривали на них, как на оборванцев, зашедших в дорогое заведение для попрошайничества — и Дэйрану не нравилось быть гвоздём сегодняшней программы.
— Идём за ним? — Хионе читала его мысли. Этериарх бы ответил «идём и поскорее» (из-за усталости он нашёл в себе мужество пренебречь нормами приличия), если бы не старый сенехарист в мантии, мирно подсевший к Хионе и вдруг занявшийся разглядыванием их обоих. Длинные волосы его отливали платиной, в ореховых глазах тлели угольки.
— Вам чего-то надо? — привстала Хионе, но Дэйран уже вспомнил гостя, и сенехарист это понял, потому как протянул ему свою механическую руку.
— Феликс Страборион, — поздоровался он. — Можете не представляться, вас зовут Дэйран Фланнаха, всегда считал, что это имя слегка необычно для эфиланца. Вы — элиор[1], полагаю?
Дэйран, замешкавшись, протянул руку в ответ, железные пальцы сжались не слабо, но и не крепко, а в густой серебристой бороде заалела улыбка.
— Элиором была моя мать, — сказал он. Сенехаментор перевёл взгляд на Хионе, и протянул руку уже ей, ожидая взаимности.
Дэйран поглядел по сторонам. На них продолжали глазеть.
— А вы — Хионе, разведчица. — Она пожала его руку с меньшей охотой, чем Дэйран, и с подозревающим недоброе прищуром. — И, судя по всему, ещё и телохранительница этериарха. Это похвально. То, что я предложу, потребует немало сил и доблести.
— Признаться, мы очень удивлены вашему появлению, — Дэйран заглянул ему за спину, разбираясь, насколько это безопасная встреча. Затем вернулся к его постарелому лицу. — Как вы нас нашли?
— Просто я люблю искать, — сказал Феликс. — Это одно из самых приятных времяпрепровождений. Искать вещи, выходы, проблемы, судьбы и конечно же — людей, ибо без людей всё это обессмысливается. Я ожидал, что вы придёте сюда, вероятность легко просчитать, когда известны переменные. — В улыбке его что-то сникло. — Но, если быть честным, свою роль сыграл и квестор Денелон… прискорбно, что его нет с нами.
— Он мёртв? — Скорбеть в последнее время входило у него в привычку. — Ему и трибуну мы обязаны жизнями, если так, я очень сожалею. Но, чутьё мне подсказывает, не ради сожалений вы явились сюда, сенехаментор Страборион. Дело в народном трибуне, я правильно догадываюсь?
— Вы проницательны, мой друг. Увы, мало смертных обладают этим полезным свойством. Я советовал квестору избрать другой путь для спасательной операции, к сожалению, старина Денелон был упрямцем, и его упрямство стоило ему головы. Прошу прощения за блуждания по этим казематам. Вам невероятно повезло, но сиятельный Варрон исчерпалсвой запас удачи.
— Феликс, вы знаете, что с Магнусом?
— Ближе к утру его должны поместить в позорную клетку. Мне сообщили, что её поставят у въезда на Площадь Правосудия за несколько часов до его казни. Что могу сказать, над юным Ульпием сгущаются тучи.
В новости была одна важная деталь: трибун до сих пор жив и у них есть время подготовиться к его спасению. Вторая — после снятия кандалов в темнице — хорошая вещь за сегодня.
— Мы должны его вызволить, — заключил Феликс. — Вы поможете ему, как и планировали, а я поколеблю чашу весов в сторону, противоположную стороне Сцеволы. Объединимся?
Хионе призвала не спешить.
— Где доказательства, что вы не обманете нас? Вы… вы — язычник!
— Тише, Хионе! Нас же слышат!
— Столько беспокойств, — сенехаментор лениво отмахнулся. — Я не язычник. И не обманщик. Вы уже бы горели на костре, имей авгур Хаарон такого могущественного союзника, как я. Попутно замечу, что нас не слышат, окружающие думают, что мы обсуждаем прокисшее мозиатское пиво.
— Если вы такой сильный, может сами его и спасете?
— Нет, дитя моё, львиная доля работы и так лежит на мне, — ответил Феликс невозмутимо. — После того, как всё закончится, я гарантирую беспрепятственное возвращение на остров, восстановление Пакта и дружеские отношения с новым Сенатом. У вас — особая задача. И в этом ваши разведывательные навыки помогут лучше, чем мой сенехар. Забегая вперёд, могу сказать следующее… есть занимательные господа, с которыми молодому Ульпию не мешало бы познакомиться. Сами себя они называют Кречеты, весёлая шайка, умеющая учинять хаос, и что важнее, желающая. Магнус спас их родственников от смерти на колёсах. Их нужно найти, и желательно, как можно скорее.
Пока они обдумывали его слова, за стойкой показался Тобби, снуло протирающий глаза. О чём-то подумав, Феликс поглядел на него, улыбка сенехариста поширела. Дэйран готов был принять его помощь, но самый таинственный учёный Амфиктионии предвидел согласие за секунду:
— Что вы знаете о канализациях?