— Вы знаете, кто я, Денелон.
— Что же — Его рука прошлась по свиткам, вытянула нужный. — Ваши отсчёты получены. Компетентный труд, выражаю признательность. Однако, есть и неточности. Требуется записывать позицию истицы по делу, это необходимо, хотя и морально тяжело писать то, с чем не согласен. Вы же не соизволили…
Магнус глубоко вдохнул.
— Вы не мой наставник, Денелон.
— Если не готовы слушать чужие советы, — строго проговорил он, — тогда следует вас лишить самой возможности выступать в суде.
Магнус покраснел. Он не выносил нравоучений от равного по статусу человека, и уже было открыл рот, чтобы сказать, что он думает про его советы… Но вовремя осадил себя. «Жизнь Марка зависит от этого крючкотворства».
— И что решите?
— Не стойте в дверях, — сказал он. — Есть скамья.
Трибун сел, сложив руки на животе.
— Кто вас учил?
— Какое…
— Значение? — вскинул бровь Денелон. — Компетентность юриста определяется не только его делами, но и именем его наставника. Это называется преемственностью.
— Бонифаций, — ответил Магнус, отводя глаза. — Он учил меня и брата.
— Замечательнейший человек, да?
Квестор постучал пальцами по столу. Посмотрел в потолок. Раздался кашель, и тон его голоса потеплел:
— Из уважения к нему я готов принять вашу апелляцию. И, сверх ранее сказанного, подумать о том, чтобы её удовлетворить. — Он потёр ладони. — Но есть условие.
— Условие?
— Так точно, Варрон.
— Слушаю, — дёрнул рукой Магнус.
— Действующий консул должен согласиться.
Трибун сохмурил брови. Квестор явно бредит.
— С какой стати?
— Один из последних указов Сената.
— Блестяще, — присвистнул Магнус. — Завтра вечером выборы, и где мне его искать?
— Я уже его позвал.
«Уже? Когда он успел? Это шутка, да?»
Разноцветные глаза Денелона впились в темнеющее в окне небо, пораненное бликами заката. Его молчание длилось не меньше пяти минут, на шестой Магнусу надоело, и желая спросить, что ещё решили сенаторы без его ведома, какой глупый закон приняли, не спросив его мнения, трибун вдохнул.
Но — не судьба. Звук шагов за стеной предварил появление консула. Магнус повернулся. Через секунду в проходе возник Люциус.
Беглым мановением пальцев квестор зажёг сенехарические лампы, осветившие холл и таблиний голубым, как прибрежная вода, светом. Лицо Силмаеза в этих освещённых сумерках напоминало лик мертвеца. Его тело, как саван, обволакивала бесполая серебристая туника с расшитым звёздами плащом-сагионом. Бросались в глаза окровавленные царапины на правой щеке.
За минувшие дни Магнус так устал размениваться любезностями, что выдал первое, что взбрело в голову. Голову, ещё не вполне отвыкшую от вчерашней попойки.
— Какие люди… Вас так кошка отделала?
— Это тебя не касается, — гыркнул Силмаез и шагнул в проход. — Горий, друг мой, не оставите нас вдвоём?
Старый юрист уходил кропотливо, хромая на одну ногу. Вскоре раздался хлопок и Люциус, заглянув за угол и удостоверившись, что он ушёл, предложил недоумевающему Магнусу сесть.
— Нам надо поговорить, — он завёл руки за спину. От него разило масляными духами. — Если хочешь вытащить своего Цецилия.
— Не нравится мне это, — ответил трибун. Ощутив небывалый прилив уверенности, он облокотился на колено и подпёр ладонью подбородок, готовясь услышать абсурд.
И услышал.
— Самое главное, хочешь ли ты исполнения правосудия.
— Уши вянут от этого словечка, — хмыкнул Магнус. — Что вы хотите?
— Поддержки, Варрон. — В нём полыхал огонь. Его указательный палец уставился на Магнуса. — Твоей поддержки. На выборах. Обещаешь меня поддержать, я дам согласие на возобновление дела, а если выиграю, то уговорю преторов помиловать Цецилия. Или, хм… сам это сделаю, если стану интеррексом[2]!
Не шутит ли он, подумал Магнус.
— Вы не ходите вокруг да около, я смотрю.
— Я всегда прямолинеен.
«Теперь мне не нравится это вдвойне».
— Как давно вы знаете о моём подзащитном? — Шальная мысль, будто бы Силмаез нарочито подстроил дело, могла быть ошибочной. И всё же Варрону стало не по себе.
— Узнал сегодня после обеда от Гория.
— Да-а… — протянул трибун, пригладив волосы на затылке. — Я думал, имена осуждённых раскрываются по обычаю только на новолетие. Нет? Не так?
Его тон сошёл бы за виноватый, если бы не жесты равнодушия:
— Я и Горий старые друзья, что поделать. Разглашение твоего секрета небольшая потеря, когда речь идёт о большом будущем!
— Если я поддержу, вы победите, что изменится? — «Марк будет спасён, это да, но где гарантии, что спасутся остальные несправедливо осуждённые?!» — Ставлю двадцать бочек скаваллонского, что ничего!
— Например, я освобожу плебеев от гнёта, не этого ли ты хотел?
— Хах, забавно! — Смех вспыхнул в груди Магнуса.
— Что тебя смущает, Варрон? — не понял Люциус.
— То же мне обещает Гай.
— Начнём с того, что я не обожатель религии. — Одним неуловимым движением консул оказался у стола. — Не так давно ты помог цезариссе. Я уже говорил, что ценю твой жертвенный поступок? Если не говорил, прости! Ты храбр… Держи. — Тонкокостная рука протянула ему свиток с печатью квестора. — Этого достаточно, чтобы дело возобновили, но для его благоприятного завершения потребуется нечто большее. Так что, Варрон, ты можешь досаждать бедным судьям, а там заодно и во второй раз опозориться (советую почитать, что о тебе пишут в Дьюрне, скверное дело), а можешь поучаствовать со мной в так называемом державостроительстве.
Магнус уже было взял свиток, но в последний момент замешкал.
— Если при первом и втором сроке вы ничего не поменяли, не поменяете и при третьем. По-моему, это демагогия.
— Ты ничего не знаешь, — улыбнулся Люциус Силмаез. — Я не собираюсь оставаться консулом. Времена меняются, Архикратора уже давно нет, идеальные обстоятельства, чтобы заявить на права интеррекса, ты так не считаешь? Как в старые времена, когда Амфиктионией управляли междуцари, избранные Сенатом и Народами наместничать до совершеннолетия нового Архикратора! Уверяю, Варрон, я бы и раньше исправил наше плачевное состояние. И законы, и политика, и экономика, всё это нуждается во взрыве. Но, видишь ли, Тиндарей Аквинтар никогда не вернется, честно признаем, амфиктионы не сговорчивы на перемены, им никогда не видеть дальше носа; что же до консула… снова? Нет.
— И какая мне выгода?
— Сам решай, — на лице его водворилось безразличие, свиток в костлявом кулаке всё ещё был протянут. — Хочешь, уезжай после выборов в Альбонт, а хочешь, оставайся и помоги. С тобой или без тебя я займусь плебсом, мятежами, сенаторами и жрецами, разгребу оставленную предками Меланты грязь. Её Высочество однажды сядет на трон, уже приготовленный моим (или нашим?) радением. Вот, Варрон. Хотя, признаюсь, без тебя со Сцеволой воевать гораздо сложнее… и он, надо думать, успеет прикончить Цецилия. Ты знал, что братик твой невменяемый?
— Он мой брат. — Магнус, насупившись, поднялся. Свет сенехарической лампы казался тускнее, чем прежде. — И искренности в нём побольше, чем у вас и этого зануды Денелона.
Силмаез фыркнул.
— Унимать его будешь ты.
— Ну да, если приму ваше предложение.
— Я назвал свои условия. — Он бросил свиток Магнусу. Тому пришлось поймать его на лету. — Очередь за тобой.
Трибун притворился, что стряхивает с тоги невидимые ворсинки.
— Все вы играете в игры, когда погибают люди. Правильно гласит пословица: если думаешь сделаться хорошим юристом, сторонись управления городами.
Люциус издал смешок.
— А ты хороший юрист, Варрон?
_________________________________________
[1] Эрроя — то же, что и центр Земли, в мифологии Эфилании.
[2] Интеррекс — правитель на период несовершеннолетия наследника.
Десятью Сосцами
СЦЕВОЛА
Он ничего не чувствовал. Изнасилованную и задушенную девочку вознесли на погребальный костёр прежде, чем кладбище потонуло в усладе ночного безмолвия, а звёзды померкли за облаками. По нежному личику Юстинии катились слёзы, блестевшие в свете факела: поднявший его Марк Алессай всходил по лестнице на вершину похоронного сооружения, и когда грудь его поравнялась с головой Клавдии, бросил на дрова жаркий светоч.