Этим всепоражающим гневом он — последнее звено в цепи, что ковал Сцевола — одарил присутствующих. Его, Силмаеза, Марка Алессая, Нинвару Кинази, Денелона, Фалько, Марцелласа… всех, кто в Сенатос Палациум на Дне сбора урожая посмел открыть уста.
Но магистр не услышал его речи. На кафедру вторглись незнакомые люди, мужчина и женщина. От неожиданного их появления парочка криворуких фециалов опрокинула воскурительные чаши. Сцевола, убеждённый, что он целиком захватил кафедру на ближайшие полчаса, недоумённо впялился в нарушителей церемонии. Его глаза задели также презрение авгура, и поднятую его ладонь, и срывающиеся с языка колдовские проклятья. Чужаки не нравились ему — почему?
______________________________________________
[1] «Fermere» (фермэре) — «во-первых» на Старой эфиллике.
[2] «Xadere» (ксадэре) — «во-вторых» на Старой эфиллике.
[3] Свиными бобами называется белена.
Старые обязательства
ДЭЙРАН
Вот и конец, рассудил Дэйран. Голос, пронёсший эту мысль через животный страх смерти, похоже принадлежал Медуиру, несомненно душа старика бьётся сейчас о стенки Незримого Мира, глядя на вытворяемое учеником безумие.
«Ты вздумал повторить мою участь, Дэй?»
Ступенька за ступенькой он преодолевал расстояние до возвышения. В его груди неистовствовал вулкан, знакомый тем, кто решается на жертву и не думает останавливаться, едкий брыд нагружал дыхание, жалил ноздри, просачиваясь в мозг. Оказавшись на кафедре, он в последнюю секунду замешкался. Не бросить ли эту глупую затею? В самом деле, что за безумие?
Хионе не сдвинулась, её силуэт маячил справа. Она — и весь зал, сенаторы, языческие жрецы, все музыканты около входа нацелились, впились в него.
«Жить разумно, жить бесстрашно, жить по правде!»
И он начал, не дав опомнится ни им, ни себе:
— Я не мастак двигать речи. Поэтому скажу коротко. Меня зовут Дэйран Фланнаха, и я этериарх Ордена Сакранат, из старого мира, который вы забыли. — Ропот, проклятья, удушающая ненависть, и бледнеющий, как сатурния в густеющем сумраке, магистр оффиций… — Стойте! Прежде, чем эти подъярёмные псы накинутся на меня, — …и волхвы, жаждущие крови, — я напомню о Пакте, который заключил Аврелий с первосвященником Авралехом: «ни один язычник не в праве переступать пределы Тимьянового острова», гласит он, «так клянемся именем Ласнерри, Салерио, Талиона и Ашергаты». Знаю, что не пристало мне или моим собратьям бродить по Аргелайну, но на прошлой седмице владыка Авралех был подло убит в одной из наших гробниц людьми Чёрной Розы. — В доказательство он поднял плащ одного из мёртвых убийц, растянув его, как пыльное одеяло на выбивание. Длилось это недолго. Жалея драгоценное время, Дэйран швырнул демоническую тряпку под ноги, и заговорил вновь. — Кто-то богатый и вероломный нанял их избавиться от благородного Авралеха. Кто-то — из вас… У меня нет выбора! Я пришёл призвать Амфиктионию к ответу! — «И погибнуть если нужно: ни я, ни Хионе не доставим вам радости мольбами о помиловании».
Пока ещё зал был в замешательстве, никто из сидящих не возвышал голос. Опомнился первым идоложрец, у которого волосы переливались расколоченным, лишённым оправы аквамарином.
— Приспешник тьмы! Как ты обращаешься к отцам сенаторам?! — Его язык не шевельнулся в злобно разинутой пасти, голос громыхал внутри Дэйрана, под черепом, в костях. — Решил, что твой лживый бог защитит тебя? Какое трогательное безрассудство. Какая глупая самонадеянность!
«И какая бездарная попытка унизить меня».
— Если бы я нарушил Пакт, никто из вас не сказал бы, что палач, отрубивший мне голову, поступил самонадеянно, так?
— Но ты его нарушил, — изрыгнул язычник, — придя на землю Четырёх, когда должен гнить на острове до тех пор, пока не изгладится и память.
— Признайся, это ты послал убийц к владыке Авралеху?
Как Дэйран и полагал, язычник не взял на себя такую ответственность и, напрягшись, стушевался, как вымытая краска.
Но это вовсе не значило, что он промолчал.
— Убей их, — потребовал жрец у магистра. — Исполни волю Богов, твоя светлость, или заклинаю, это сделаю я!
Воин не обольщался, независимо чьими стараниями, но его миссия завершится. Что жрец, что его марионетка магистр вольны были поставить жирную точку в его судьбе.
Если бы не другой кандидат в консулы.
— Что за вздор, друзья. Сцевола не имеет права казнить наших гостей без суда! — За время, пока они слушали на задних рядах его речь, Дэйран нашёл и силу, и мужество в уроженце Скаваллона. В другой обстановке он даже счёл бы, что этот Люциус Силмаез верит в Единого Бога. — Это немыслимо! Магистр оффиций вообще не имеет права распоряжаться в Сенатос Палациум!
— Наших гостей? — опешил Сцевола. — Или врагов Его Величества?
— Ты определяешь, кто ему враг?
— Как мало ты понимаешь!
— Тиндарей был умнее своего отца…
— Был!
— А заповеди гостеприимства ничего не стоят?
— Уймитесь! — ввязался трибун. Дэйран испытывал на себе его взбешённый, ставивший в тупик взгляд. — Вы помешались! Данбрен, Агро?!
— Это были только маски.
— Всё здесь — сплошные маски! — простонал Варрон.
«Яма, как ты сам заметил».
— Брат, ты знаешь этих слизней? — рассердился Сцевола.
Варрон пробормотал нечто вроде «тебе какое дело?»
— Отцы-сенаторы, зачем вы так? — Феликс Страборион собственной персоной. — Поступим, как поступали наши предки, и выслушаем обоих кандидатов поочерёдно.
Последний из сенаторов того же прошлого, что и Дэйран, Феликс работал в Академионе при Архикраторе Юлиусе, его досье разило слухами о тайных экспериментах, гигантской лаборатории, живых куклах из металла. В дальнейшем ничему из того не нашлось подтверждения, но отпечаток гениальности Феликс нёс, как бремя. «И для чего ему голосования и выборы?»
Предложенный им выход получил согласие у сенаторов — наблюдая за игрой в красноречие, Дэйран сделал вывод, что Феликс завоевал такой непререкаемый авторитет, что и сам мог бы претендовать на консула, если бы захотел или… если бы что? Сцевола проглотил язык. Его жрец замялся. У Дэйрана временно отлегло от сердца. Выходит, ещё поживём.
— Люциус, что вы об этом думаете? — пригласил его сенехаментор как бы от лица присутствующих. Оратор спустился. Очень скоро его тоже окутал стекловидный люстрин воскурений, забрался кашлем, выкатил тихим проклятьем из уст, и Люциус Силмаез встал около Дэйрана, то ли потому, что пюпитр был занят Сцеволой, то ли выказывая этим поддержку.
«Смотри, как он близко! Захвати в заложники, давай, ты умеешь, ты сможешь уйти». — Кто-то коварный проснулся в этериархе. — «Хочешь вернуться домой? Это шанс… шанс… шанс…»
— Я знал Архикратора, — ручался Люциус. — Его Величество относился к Пакту с уважением. Не думаю, что эти люди нарушили договор, они пришли, ему следуя. Кто нанял Розу и не оповестил Сенат? Если мы не будем чтить обещания, спрашивается, зачем варварам это делать?
Некоторые согласно «ахакнули». Магнус отвернулся.
— Эти люди невиновны. Наши боги правда такие, какими их представляет себе Сцевола? Им неизвестны понятия о милости?
— Боги не бывают другими! — перебил жрец. — Ты безумен?!
— Народный трибун, вы что скажете?
Варрон свёл брови вместе. Сомкнутые губы потерялись где-то в горькой ухмылке. Его сходство с магистром оффиций читалось в глазах — пронзительно голубых.
— Не люблю фарс, он мне надоел, — сказав это, Варрон ушёл на своё место. Ушёл в спешке, будто пожалел, что вышел.
— Благородный Магнус согласен со мной, друзья. Фарсу фанатиков пора положить конец.
— Силмаез, ты не только лицемер, ты лжец! — рассерженный магистр едва не схватил его за вырез туники. — Что полагается лжецу по Закону? Отсечение языка!