Глава 6
На следующей неделе схватка с машиной продолжалась. Приходилось только поражаться, чем только не занимались люди на работе. Нужно было отсеивать как несущественную выдаваемую машиной информацию о слишком частых встречах Васи с оператором ПК Светой в коридорах и в курилке, о задержках по вечерам секретарши в кабинете одного из руководителей, о неадекватном поведение сотрудника после того, как он вернулся с переговоров с рекламной фирмой, и многое другое. К этому приходилось добавить длинный список порно, торговых и прочих непрофильных веб-сайтов, куда заглядывали практически все сотрудники. Затем электронная переписка по неслужебным вопросам. Миша притаскивал данные о том, кто и куда звонил, и о чём при этом говорилось. Программа была настроена так, чтобы выуживать из разговоров отдельные ключевые слова, которые её настораживали, и совмещать их с другими факторами в поведении. Машина фиксировала всё подряд, что-то с чем-то сопоставляла и в результате выплёвывала десятки единиц подобных фактов в день, а их работой была фильтрация и корректировка. К концу второй недели Вероника уже была в курсе, кто с кем встречается после работы и где, каких девушек предпочитают мужчины и что из одежды нравится женщинам. Раздражало всё. И тюрьма, в которую её фактически заперли, и бессмысленная работа, и Сева, с которым ежеминутно приходилось разговаривать через компьютер, так как его величество Протокол не позволял им заходить в кабинет друг к другу. Лишь однажды они вместе проехали в лифте каждый на свой этаж. Её показалось, что Сева как-то неловко чувствовал себя в одной кабине с ней, и они лишь, молча, кивнули друг другу головой на прощание. И ещё она окончательно поняла, что, как бы ей не хотелось отомстить, не было ни малейшего шанса запустить в систему Костину программу и облегчить банковский счёт Володиного предприятия на энную сумму, ради чего она с такой лёгкостью согласилась у него поработать. У неё не было доступа в систему, у неё отсекли любые контакты с теми, кто имел подобный доступ. Поэтому интерес к работе упал почти до нуля, и она лишь автоматически выполняла свои обязанности, дожидаясь того момента, когда решит все свои проблемы, развернётся и уйдёт. Пару раз она встречалась во дворе с Алёной, которая сидела с девочкой на крохотной детской площадке. Они были единственными, кто ей пользовался, потому что других маленьких детей в доме не было. Алёна больше не приглашала её к себе наверх, чему Вероника была только рада. Они ограничивались обменом несколькими вежливыми фразами. Разговаривать было не о чем. Девочка в это время развлекала сама себя, кормя хлебными крошками муравьёв, иногда вскрикивая: — Мама! Посмотри, как они вместе тащат крошку в норку. Мама отвечала односложными: — Да. Да. Вижу. Лишь когда Вероника уходила, девочка вдруг пристально взглянула ей прямо в глаза, и от этого взгляда ей стало не по себе. Как будто девочка что-то знала. То, о чём даже не могла сказать вслух. Она в который раз подумала о том, что эта пара намеренно заперла себя в своеобразной тюрьме, чтобы потом вырваться и попасть в ещё более комфортное заключение. Конечно, они найдут себе квартиру в неплохом районе Нью-Йорка, но будут там чужие. Без языка, без работы, без привычного круга общения. Соседи демонстративно не будут замечать непонятно откуда взявшееся семейство. С обитателями Брайтон Бича они вряд ли найдут общий язык. И что тогда? Сидеть на лавочке в ближайшем парке и с наступлением темноты прятаться в свою норку в человеческом муравейнике, потому что на улицы выползают стаи хищников? Выходить раз в месяц в театр, где не будут понимать и половины из того, что говорят актёры? Или в ресторан, где будут чувствовать себя пришельцами с другой планеты? 'Это их проблема. Не забивай себе голову!' — Уговаривала Вероника сама себя. Но так как думать по большому счёту было не о чем, то в голову лезла всякая чепуха. От тоски она даже позвонила своей приятельнице Юле, чтобы поговорить с живым человеком и, может быть, даже встретиться с ней в воскресенье. Не вдаваясь в подробности, Вероника повествовала о том, как глючит машину, и что она до восьми вечера пребывает в постоянной борьбе. Юля в ответ что-то говорила о проблемах со школой и с детьми и в конце выдала, что дел так много, что она даже не выходит из дома. К тому же в городе ходит грипп, и она не хочет занести его домой, чтобы не заразить детей, что на нормальном человеческом языке означало, что встречи нежелательны, о чём её, скорее всего, проинструктировал муж. 'Судя по всему, муж держит нос по ветру, и уже пошли слухи. А в Москве ведь слухи — главный источник информации'. Чтобы как-то развлечь себя, она попыталась найти место, чтобы с утра побегать, как всегда делала дома, но это оказалось глупой затеей. За ней тут же с громким лаем увязалась стая бездомных псов, а затем ещё стали улюлюкать и свистеть какие-то подростки. Тогда она стала выходить по вечерам, чтобы просто пройтись скорым спортивным шагом, но улицы были плохо освещены, бродили какие-то мрачные фигуры во всём чёрном и с собаками на поводках, она не чувствовала себя в безопасности. Но подобные прогулки позволяли ей связываться с Людой, чтобы её никто не прослушивал в здании. Та уже везде зарегистрировала Веронику, и оставалось лишь внести через банк причитающиеся платежи. Пришелец из другого мира появилсь на её пути неожиданно. Молодой человек спросил, как пройти к метро, и его облик был вызывающе дорогим для этого района. Безупречно одетый красавчик с отличной фигурой. Он пошёл рядом, говоря о каких-то пустяках, как будто они были давно знакомы. Вероника поймала себя на мысли о том, что ей было приятно и волнительно идти рядом с подобный мужской особью, по коже прошёл озноб, как будто идёшь рядом с грациозным, но опасным хищником. Молодой человек что-то заговорил о номере её телефона и о встрече. Она уж было подумала: 'А почему бы и нет?' Однако где-то в глубине сознания сверлил червь сомнения. Она реально оценивала свои женские качества, и красавчики, наподобие этого, обычно не клевали на таких, как она. Но человек живёт надеждой. Немного не д