Она остановилась, дойдя до Морриган. Та сжала губы, когда Каэли встала и подошла к ней. Я напряглась, не зная, чего ждать, пока сестра не взяла Морриган за руки и не сказала:
— Спасибо. Я знаю, что ты спасла мне жизнь. Я всё слышала и понимала, понимаешь? Всё. — Морриган затрепетала ресницами, растерянная и тронутая, но Каэли лишь мягко улыбнулась. — Спасибо.
Она оставила её стоять на месте, глубоко дышащую и заметно смущённую, и вернулась ко мне. Дедалера фыркнула, когда Хоп бросил ей на пол немного орешков, и чайник завизжал.
— Ты точно в порядке? — тихо спросила я у Каэли. — Куда тебя забрала Луксия? Почему ты оказалась в Кранн Бетаде?
— Ах да, священное дерево. — Она глубоко вдохнула. — Первые дни Луксия пыталась обратить мою магию вспять, вернуть меня в прежний облик, но это оказалось невозможным. Мне потребовалось много времени, чтобы соединиться со своими силами, принять их и научиться управлять ими. Слишком много лет страха, подавления, побегов… Это не было для меня естественным. Я даже не помнила момент, когда впервые превратилась в медведя. Я почти ничего не помню с тех пор, как мы были у причала. Что-то очень злое овладело мной, когда принц Бран ударил тебя, и я не пришла в себя до тех пор, пока не оказалась в руках у Морриган — гораздо позже.
Да, я помнила ауру, которая тогда окутала мою сестру, этот свет… и как она с лёгкостью разметала охотников. Смертоносная. Неумолимая.
— У Морриган, кстати, мне жилось неплохо. За редкими исключениями, когда Никто полностью овладевал телом, я в основном только ела и спала. И нет, я ни на секунду не винила тебя за случившееся или за то, что ты не смогла спасти меня, когда мы виделись в Теу Бьяде, — сказала Каэли, глядя мне прямо в глаза. — Я знала, что ты сделаешь всё, чтобы добраться до меня.
Я открыла рот, чтобы ответить. Но Мэддокс опередил меня:
— Она сделала всё. И даже больше. Поставила под удар свою жизнь.
Гвен подняла руку:
— Я свидетель.
Каэли улыбнулась.
— Я знаю. Это же Аланна’са. Когда она чего-то хочет, ничто не встанет у неё на пути.
Я почувствовала, как щёки заливает румянец, а в груди разливается чистейшее чувство удовлетворения. Любовь между мной и моей сестрой всегда была безусловной. И сейчас часть тяжести спала с души — потому что она ни на секунду не сомневалась, что я за ней приду. Что ничто и никто меня не остановит.
— Значит, ты не могла вернуться в человеческий облик. А потом что было?
— Она отвела меня в Кранн Бетад, и это было… даже не знаю, как описать. Хотя ты и так знаешь. — Её пальцы нащупали мои. Мы переплели руки. В её прикосновении чувствовалась только жизнь, свет и тепло — как всегда. — Луксия всё это время была там. Внутри дерева есть настоящий дом, и она рассказала, что они с сёстрами и Ширром жили там до того, как попали в Гибернию. Они пришли не прямо из родного мира.
Я нахмурилась, вспоминая лестницу, которую видела среди корней…
— Что? В смысле, они жили в священном дереве?
Все вокруг замерли, вслушиваясь в каждое слово Каэли.
Сестра наклонила голову, задумчиво.
— Луксия никогда не говорит о своём родном мире. Ни о том, что случилось в Тинтагеле и почему они с Ширром ушли. Я знаю только, что сначала они попали в Кранн Бетад и обустроили там быт. Я видела дом, кровати, стол и стулья, следы, которые остались. Они напитались силой, и уже тогда — могущественные — пришли в Гибернию. Создали жизнь, распространили ауэн и оив. Может, поэтому их потом и считали чем-то вроде богов.
— Керридвен говорила мне нечто похожее, — вспомнила я вслух. — В тот день, когда я тебя увидела. Она сказала, что и она, и дерево существовали задолго до Ксены, Тараксис и Луксии. Что, когда они с Ширром прибыли туда, они даже не были богинями.
Слова повисли в воздухе.
Мэддокс, сидевший на низком столике перед диваном, нахмурился.
— Мы почти ничего не знаем о прошлом Ксены, Тараксис, Луксии и Ширра. Но знаем, что есть Иной Мир, а значит, возможно, есть и другие. Логично предположить, что они были существами из другого мира, пришли в Кранн Бетад, напитались магией, пришли сюда — и рассеяли её по всей Гибернии.
Я взглянула на Фиона, прислонившегося к дальней стене, мрачного, как никогда.
— Если ты что-то знаешь, было бы неплохо, если бы ты сейчас заговорил.
Он фыркнул.
— Тараксис даровала мне бессмертие, но не делилась откровениями. Даже когда Ширр напивался до потери сознания, он никогда не говорил, откуда родом или почему они пришли в Гибернию. Если хочешь знать моё мнение — это была слишком болезненная тема. Проще было её похоронить.