— Мой мешочек с камнями.
Я взял его. Внутри загремели двенадцать камней, я ощутил их сквозь ткань. Я играл с ними столько раз за двадцать пять лет, что мог отличить каждый, даже не доставая.
— Хоп прихватил его, убегая из замка, вместе с другими вещами твоих друзей, — сказала Каэли. — Поручил мне вернуть. И при этом так бурчал, что, думаю, ему просто стыдно признаться, насколько он внимателен.
Мои губы тронула улыбка.
— В духе Хопа.
— Я открыла его. Не смогла удержаться.
— Ничего страшного. Я и сам собирался показать их тебе. Твоя сестра сказала, что история о воинах с камнями в крыльях — твоя любимая.
Она ничуть не смутилась.
— Конечно. Говорили, что твари с островов имели крылья, были хитры и могли заразить худшей из болезней. Наид нак. Можно взглянуть на твои узы?
Аланна рассказала Каэли о нашей связи: как она возникла и как долго сопротивлялась. Опуская, естественно, интимные подробности. Хотя по восторженному блеску в глазах сестры я понял — как только останется с Аланной наедине, она задаст совсем другие вопросы.
Я гадал, откроется ли Аланна или просто опешит, что её сестра — ещё вчера восьмилетняя девчонка — захочет знать подробности её секса с драконом.
Зная её, скорее второе. А Гвен, как всегда, вмешается.
Я расстегнул рубашку и показал Каэли ключицу. Она не дотронулась, но склонилась так близко, что дыхание коснулось моей груди, изучая вечные узы. Я с усмешкой объяснил, что их рисунок совпадает с тем, что есть на чешуе моего внутреннего дракона.
После череды вопросов — о крыльях, рогах, шипах, о том, как я управляю огнём, о связи с Аланной и даже о любимой еде — она вдруг вскочила.
Она прошла несколько шагов, и я готов был поклясться: там, где ступала Каэли, засохшая земляника вновь наливалась яркой спелостью.
— Прокатишь меня?
Она указала на небо, уже окрасившееся в лиловый.
Когда я нёс Каэли над вершинами Хелтера, а она визжала и смеялась мне прямо в ухо, узы внутри меня разразились каскадом щекочущих искр.
Спасибо, — прошептал голос Аланны. Я обожаю смех моей сестры. И…
Я замер в ожидании. Каэли ахнула, когда я резко накренился влево, уходя от стаи воробьёв.
Мне нравится видеть вас вместе, — закончила она. От неё хлынула искренняя благодарность, радость и умиротворение. Но если уронишь её — убью.
Я расхохотался, и Каэли взглянула на меня с сияющей радостью.
Мой лах вырос.
Глава 37
Аланна
В болотах Реймса
больше трупов глупцов с пустыми карманами,
чем в игорных домах.
Ронан Торговец
Реймс встретил нас удушливым, зловонным жаром — оставалось всего три дня до Лугнассада. Болота у побережья превращали этот район, на окраине города, в худший квартал. Когда-то это были старицы Муирдриса, но теперь — заброшенные, лишённые свежей воды, они насыщали воздух смрадом тухлых яиц, от которого сводило желудок.
Тёмные, густые, они унесли больше человеческих жизней в своих глубинах, чем старость. Особенно если кто-то был настолько глуп, что осмеливался подходить слишком близко.
Может быть, именно поэтому виллы в этом районе стали идеальным местом для убежища Братства.
Старая деревянная изгородь, местами прогнившая и сломанная, окружала большое поместье — что-то среднее между усадьбой и конюшней. Вокруг тянулись участки земли, стояли полуразвалившиеся стойла, а раскидистый вяз отбрасывал тень на значительную часть строения. Трава росла клочьями — сухая, убогая. В целом место производило впечатление такого, где лучше не останавливаться.
Что, несомненно, и было целью.
Вдали тянулся Муирдрис, неся свои воды к устью в Вах, отделяя Реймс от Эйре. На другом берегу, за туманом бухты, более чем в пятидесяти километрах, возвышался дворец. Его остроконечные башни едва угадывались в дымке, но перехватило дыхание у меня не от них, а от того, что находилось рядом.
На мосту, соединявшем дворцовые земли с бухтой, зиял Толл Глойр. Трещина, через которую Теутус явился — и через которую ушёл вновь. Спираль воздуха, облаков и грозы, вращавшаяся без остановки.
Как бы невозможно это ни казалось, я снова уловила шёпот — эхом, и пронзительные звуки. Мы были так близко, что по коже бежал холодок. Но одновременно было ясно: никто из Двора не станет искать нас здесь.
Над нашими головами пронёсся лебедь, крича, словно труба. Через секунды дверь особняка распахнулась, и из неё стремительно вышел высокий, крепкий, бородатый мужчина. За ним — другой, пониже и худощавый, с круглыми очками и выдающимся носом.