Абердин и Пвил. За ними вышел Ойсин, кузнец из На Сиог, и под тёмными штанами проступали его козлиные ноги.
Сердце у меня дрогнуло, и я улыбнулась. Аб и Пвил сняли чары и выглядели великолепно в своей истинной сидхийской природе. Лица заострились, глаза сузились, уши вытянулись. В бороде Абердина пробивался можжевельник, а у Пвила из висков росли два мощных бараньих рога.
Веледа, сидевшая в седле вместе с Сейдж, спрыгнула и кинулась в объятия родителей. Слёзы катились по щекам Пвила, пока он гладил её волосы, а громогласный Абердин бормотал что-то, отчего дочь всхлипывала ещё сильнее.
Это воссоединение было особенно трогательным — ведь они расставались после огромной утраты, не зная, увидятся ли снова. Следующим в их объятиях оказался Мэддокс. Я чуть отступила, оставив им пространство.
Чья-то огромная рука вынырнула и втащила меня внутрь.
Мой нос утонул в груди — точнее, сразу в трёх мужских грудях. Пахло глубоким лесом.
— Лейли, богини свидетель, как мы рады вас видеть. — Я не могла поверить: голос Абердина дрожал, он заикался, будто робкий мальчишка. — Как ты? Вы должны рассказать нам всё, что случилось в Анисе. Чёрт, Мэддокс, что это у тебя на руках? Проклятый Волунд, я бы многое отдал, чтобы собственноручно свернуть ему шею. Сейдж, иди сюда, не ускользай! Хоп, Дедалера! А это кто у нас такая красавица?
Моя сестра радостно ответила:
— Я Каэли. А вы — Абердин и Пвил, я вас помню.
Оба мужчины заморгали и уставились на меня, потерянные.
— Да, это она. Долгая и странная история.
Я подошла, чтобы тепло поприветствовать Ойсина. Его маленькие тёмные глаза скользнули по моей фигуре и остановились на кинжалах в портупее. На тех самых кинжалах, которые он выковал для меня по заказу Мэддокса. На лице кузнеца расцвела гордая улыбка.
— Слышал, ты устроила неплохую бойню этими красавцами в Долине.
— А ещё я почти все щупальца срезала настоящему муирдрису.
Он застыл с открытым ртом.
— Что?
— Нам есть что рассказать друг другу, — заметила я, наблюдая, как Абердин и Пвил с явным изумлением приветствовали Фионна и Морриган, то и дело бросая взгляды на Каэли. Потом я окинула взглядом дом: фасад из дерева, крыша из соломы. — Это одна из баз Братства?
— Нет. Когда я прибыл со своей группой, постоялый двор, который иногда использовался как явочная квартира, был разрушен Двором ещё несколько месяцев назад. Но кто-то нас нашёл и предложил укрыть и помочь.
— Кто?
— Здравствуй, дорогая.
В дверях появился мужчина лет сорока. Высокий, в тёмно-синем костюме отменного пошива и в чёрных кожаных туфлях с острым носом. Эту манеру одеваться я не могла забыть никогда, но больше всего — усы с закрученными вверх концами.
— Ронан.
Мэддокс возник рядом со мной.
— Что здесь происходит?
Ронан улыбнулся и постучал костяшками по дверному косяку.
— Происходит то, что хороший торговец никогда не упускает крупной возможности. Теперь я верный помощник Братства, а ты уже не охотник, который может читать мне нотации, верно?
Я вскинула бровь. Была уверена: за этим стояло множество условий и ожиданий выгоды.
— Политика королевства тебя никогда не интересовала. Я слышала, как ты сотни раз осмеивал такие организации, как Братство.
В его чёрных глазах сверкнуло веселье.
— Ах, как же я скучал по этой освежающей честности. Ты не рада меня видеть, дорогая Аланна?
Я ещё несколько секунд вглядывалась в него, а потом улыбнулась и обняла. Он пах, как всегда, — дорогими духами и выдержанными винами. Пах тем, что люди называли хорошей жизнью и рискованными решениями, — именно тем, что он любил.
Когда мы отстранились, у Мэддокса между бровей пролегла мрачная складка. Я ведь говорила ему, что работа на Ронана была не такой уж ужасной, но он, похоже, не поверил тогда до конца.
Ронан не был хорошим человеком, но и худшим его не назовёшь. У него были свои правила, и он им следовал — и это уже немало. Он не торговал людьми и часто закрывал глаза, когда на пути оказывался сидхи.
— О, я разбудил драконьи инстинкты собственника? — Ронан улыбнулся, дёрнув усами. — Простите. Просто я действительно рад… — Он осёкся. Его взгляд упал на Каэли. Моя сестра сменила опору с одной ноги на другую. — Она — вылитая твоя мать.
— Это моя младшая сестра.
— У тебя была сестра?
Разумеется, Ронан не понимал. Он-то знал, что в Реймс мы прибыли только вдвоём с матерью, одни и нуждающиеся. А сейчас могло показаться, будто Каэли и я ровесницы.