Огонь дракона. Тьма же весело плясала по всем точкам — на локтях, в вырезе, на костяшках пальцев, между золотых нитей.
Мэддокс застыл, заворожённый моим видом. Сам он выбрал чёрное с головы до ног: наплечники, наручи с выступающими шипами, ремни, пересекавшие грудь, оружие в каждом укромном месте. С копьём за спиной и тяжёлыми сапогами, гулко ступавшими по полу. Огромный, грозный, устрашающий.
Все взгляды то и дело скользили к его дымящимся рогам и крыльям, к моей тьме и к мечу, то возникающему, то скрывающемуся в складках платья.
Ворон каркнул, и воцарилась общая пауза. Холодный вихрь пронёсся над столами, по всему залу, погасив часть свечей. Из ниоткуда, прямо у нас за спинами, закружился вихрь, и толпа взвыла, когда из него вышли четыре фигуры.
Морриган подняла руку, и ворон сел ей на пальцы, а затем переместился на плечо. Рядом с ней стояли Каэли, Гвен и Сейдж, оглядывая зал с подчеркнутым равнодушием. Все они были в лучших нарядах — тёмные, струящиеся, соблазнительные шелка. Сейдж одним взглядом своих звёздных глаз едва не довела графа до обморока.
Я поймала взгляд Каэли. Наглая девчонка подмигнула мне.
Морриган объясняла, что может перемещаться на небольшие расстояния — как это было, когда она появилась на доках Гримфира и увела Каэли. Мы бы использовали её силу для кражи, если бы не видеру: они почувствовали бы её. Морриган они знали, и столь мощная магия во дворце сразу привлекла бы внимание.
Пусть уж лучше Ронан и его девушки займутся этим делом.
Мы с Мэддоксом остановились у подножия лестницы. Отсюда прекрасно было видно выражение лица Брана — и я начала понимать, почему он так и не взошёл на трон.
Принц был нездоров.
Его идеальная алебастровая кожа поблекла, став пепельно-серой. Щёки впали. Он съёживался на один бок, уменьшаясь, съёживался всё сильнее. Именно в тот бок, куда я ударила его гобийской сталью. Рубцы поднимались выше воротника рубашки к подбородку и сползали вниз — к здоровой руке.
Я приоткрыла губы, поражённая.
Рана продолжала разъедать его. Если вся эта сторона тела покрыта шрамами, неудивительно, что он не мог держаться прямо. Кожа изменилась, стянулась, мешая двигаться.
Я посмотрела на культю, устроившуюся у него на коленях. Она была аккуратно забинтована, но мне что-то подсказывало: и там заживление не произошло. Тело принца оказалось не готово к подобной утрате, а если он медлил с целителями или видеру…
И вот они — в глубине помоста. Три тени, укрытые с головы до ног чёрными рясами. Под их капюшонами — только мрак, и моя собственная тьма соблазняла меня заглянуть туда.
Я удержала её.
Не сейчас, — прошептала я.
— Впечатляющее появление, не спорю, — прохрипел принц. Боль. Чистая, неразбавленная боль звучала в его голосе. — И вижу, ты пришёл не один. Предательница, две шлюхи, которых я всегда подозревал… И кто эта новенькая?
Рука Мэддокса судорожно сжалась у меня на талии. Видеть того самого мальчишку, которого он пытался вырвать из гнили Двора, теперь таким, должно быть, было невыносимо.
Каэли шагнула вперёд.
— Вот как? Не помнишь меня? После того, как мы так «сблизились» в той башне? Давай посмотрим, освежит ли это твою память…
Вспышка света, искры — и посреди бального зала на четыре лапы встала огромная медведица. Несколько дам, несомненно, рухнули без чувств. Когда Каэли зарычала, задрожали колонны, державшие своды.
Бран в ужасе вжался в спинку трона.
Каэли вернулась в человеческий облик и изобразила извиняющуюся улыбку.
— Я немного подросла, прости. Но я бы с радостью позволила тебе снова попытаться заковать меня в цепи, чтобы выплеснуть свою гниль. Уверена, теперь было бы куда веселее.
Бран онемел. Я чувствовала яростную гордость за свою сестру.
Голос Мэддокса прозвучал ледяным металлом:
— Мы решили, что лучше явиться сюда по своей воле, чем войти в кандалах вместе с твоими солдатами. Кстати, извини за карету. Понимаешь же, между нами есть причины для недоверия.
Бран скривился в улыбке, и сухожилия на его шее натянулись поверх шрамов. Если эта гниль продолжит распространяться, от его красивого лица скоро ничего не останется.
— Конечно. А почему бы тебе было доверять мне? Я лишь годами следовал за тобой и боготворил, подражая великому Сетанте. Потрошителю. Лучшему убийце сидхи. — Он фыркнул, брызги слюны сорвались с губ. — Твои дружки в курсе, сколько таких, как они, ты перебил собственными руками?
Это была примитивная попытка выставить себя жертвой и указать на Мэддокса как на злодея. И самое отвратительное — он верил своим словам.