С другой стороны, то, что он говорил, играло нам на руку.
Нам нужно было выиграть время. Как минимум двадцать минут.
— Моё имя — Мэддокс, — спокойно ответил дракон. — Это имя, которое дали мне настоящие родители. Я бы с радостью рассказал тебе об этом. В своё время я даже думал так поступить. Но потом ты стал именно тем, кем хотел тебя видеть король, — и я потерял надежду.
Лицо Брана вспыхнуло гневом, он покраснел. Даже сидя, пошатнулся. Что-то подсказывало мне: ходить ему теперь очень тяжело.
— Твои настоящие родители? Кто они? — выкрикнул он. — Где, по-твоему, могли прятаться эти долбаные драконы последние пятьсот лет?!
По залу прокатился ропот. Это был один из главных вопросов, что муссировали по всему королевству с тех пор, как Мэддокс снял маску. Если он — дракон, то откуда взялся? Разве Теутус не утопил Огненные острова в море после того, как отсёк голову Ширру?
Но это были не те вопросы, на которые нам следовало отвечать.
Я склонила голову набок, привлекая внимание Брана. Его голубые глаза блеснули. Он всё это время избегал смотреть на меня. И я знала почему. Он испытывал ко мне подлинный интерес — или к Плюмерии Сутарлан — во время Теу Биад. А я назвала его сраным садистом и неопытным девственником, да ещё и оставила калекой.
— А, по-моему, куда интереснее, если ты объяснишь нам и своим верным подданным, почему до сих пор не состоялась коронация. — Его ноздри раздулись, а я улыбнулась. — Ах да, извини. Ты же устроил весь этот фарс, чтобы народ Гибернии забыл, что Королевский Дом уже не тот с тех пор, как умер король, верно?
Шум прокатился по бальному залу, когда в дальние двери ворвалась толпа солдат. Гости, уже перепуганные, прижались к стенам и окнам, освобождая место, чтобы войско сомкнулось вокруг нас полукругом, загоняя между собой и помостом.
Я едва не закатила глаза. Они потратили вечность, чтобы организоваться и явиться.
Хотя на нас уже были нацелены мечи, копья и стрелы, нападать никто не решался. Но это не имело значения: они уже нарушили правила Ламмаса. И я видела недовольные лица многих аристократов.
Не замечая собственных ошибок, Бран ухмылялся ядовитым торжеством.
Мэддокс вытащил из-за пазухи лист бумаги.
— Подожди минуту. Кажется, ходят слухи… Ага, вот. Несколько. — Он откашлялся. — Сначала говорили, что ты погиб в Долине Смерти вместе с королём. Что, как видишь, неправда. А потом кто-то осмелился намекнуть, что, возможно, с твоей кровью что-то не так. После того, что случилось со мной, кто может винить людей в сомнениях? — Его кривая улыбка обнажила клык. — Мне в голову приходит только один способ развеять сомнения твоего народа, брат.
— Не называй меня так! — взвизгнул Бран.
Он подался вперёд так резко, что едва не соскользнул с мраморного трона. Пришлось вонзить единственную руку в подлокотник, чтобы удержаться.
В памяти всплыло: король Нессия, обезумевший, когда увидел Мэддокса. Сломленный собственной кровью, наследием, паранойей и непониманием.
Бран шёл той же дорогой.
— Знаешь что? Плевать, что ты скажешь. Плевать на все эти грёбаные слухи и плевать на то, что думают эти сучьи дети, — принц презрительно махнул рукой в сторону гостей, за спинами солдат, — которые только и ждут малейшей слабости, чтобы наброситься на меня. И знаешь почему? Потому что Теутус придёт. И он вознаградит тех, кто остался верен и удержал его королевство. Спроси у Морриган, она его знала. Она знает, как далеко заходит его жестокость. Так что эта ваша игра — ты, шлюха с мечом, предательница Морриган или те сидхи с запада, которые мнят себя умниками, — всё это скоро не будет иметь значения. Потому что вы все будете мертвы, и он лично возложит на мою голову корону, о которой вы так беспокоитесь.
Его слова разлетелись по залу и осели в сердцах всех, кто слушал, включая моё. Страх, что Теутус действительно явится, был слишком реальным. Гиберния и так стала кошмаром, но хотя бы здесь мы могли что-то делать. Сражаться. Плести интриги. Выживать.
Когда он придёт…
Бран щёлкнул пальцами — и за троном возник Старый Ник. Даже видеру незаметно отступили при его появлении. Тёмный Всадник, чьи кости, мышцы и сухожилия были обнажены, держал корону Нессиев, зажатую в зубах своего коня. Смрад, принесённый им, был настолько невыносим, что глаза заслезились, а Мэддокс задержал дыхание. Для драконьего чутья это было пыткой.
Принц вздрогнул, будто и для него соседство с Нукелави было ужасающе.
— Забирайте себе Дуллахана и Никого. Забирайте себе Призрачную Королеву. А у меня — убийца Гоба и Паральды, тот, кто за одну ночь истребил тысячи сидхи одной лишь чумой. Вы пришли посмеяться надо мной? Да пошёл ты в ад, братец!