Проблема в том, что одна кружка обернулась двумя, четырьмя, восемью — и так далее. Каэли впервые попробовала виски, и мы дружно рассмеялись её сморщенной гримасе. Но, как и все, она постепенно распробовала напиток, глоток за глотком. А я едва могла поверить, что сижу рядом с ней пьяная. Всегда думала, что до этого ещё много лет.
Веледа ушла наверх с Эпохой Богинь, куда меньше заинтересованная в выпивке, чем в том, чтобы скорее начать разгадывать тайны её страниц. Для нас же это могло подождать до утра. Эта ночь была нашей.
Спустя пару часов сильная рука обвилась вокруг моей талии и усадила меня на колени дракона, с румянцем на щеках и блеском в глазах. И дело было не в его драконе.
— Привет, красавчик, — прошептала я.
Он широко улыбнулся. От него веяло теплом, виски и огнём, и этой ночью он выдержал ещё одно испытание во всей этой истории. Ронан выводил на волынке неприличную песенку; Гвен и Каэли были его восторженными зрительницами.
— Привет.
Он втянул меня в глубокий, жадный поцелуй, от которого я очень скоро заёрзала на его коленях. Я застонала, не отрывая губ от его губ, и вцепилась пальцами в его волосы вокруг рогов. Почувствовала, как он напрягся подо мной, и заметила, как его свободная рука скользнула вверх по моим рёбрам к груди. Платье, всё ещё на мне, оставляло её почти открытой, и требовалось лишь несколько ловких пальцев, чтобы коснуться моей кожи.
И я этого хотела.
О, как хотела.
Мэддокс отстранился, и я недовольно зарычала. Он рассмеялся.
— Моя нетерпеливая sha’ha… — Его пальцы нашли изгиб под моей грудью, и вдруг стали такими горячими и тяжёлыми, что это было почти невыносимо. — Ты моя. Ты знаешь это?
— Ммм.
Я поцеловала уголок его губ и слегка прикусила зубами мочку уха. Его эрекция дёрнулась у меня под ягодицами.
Алкоголь туманил голову, я упивалась этой короткой передышкой счастья, но всё ещё была достаточно в здравом уме, чтобы поддеть его:
— Не требуй от меня больше, чем готов дать сам, дракон.
Его большой палец поднялся выше, очерчивая круг.
— Я твой. Всегда был твоим. Наид нак спит в нас с рождения. Так что с той самой минуты, как смелая женщина родила меня на Огненных островах, до того момента, когда я вошёл в ту пекарню, я уже был твоим.
Я вглядывалась в его лицо. Я не заслуживала этого. Столько преданности. Столько уверенности в нас.
— Я твоя, Мэддокс. Я…
Хотела сказать тысячу разных вещей. Рассказать о чувствах, которые для меня всегда были загадками и головоломками, которые я никогда не пыталась разгадать. Я знала, что чувствую рядом с ним, но выразить это словами было трудно, и виски тут был ни при чём.
В конце зала Ронан распевал о весёлой девице, которая любила скакать (и явно не на лошади).
— Мы справимся, — хрипло сказал Мэддокс. — Со всем. И когда больше не будет угроз над нашими головами, станет легче.
Я почесала основание его рогов и увидела, как янтарь вплетается в золото.
— Ты правда веришь? Что всё разрешится?
— Пвил сказал мне кое-что, когда мы прощались в Долине. Что они знали: им никогда не придётся прощаться со мной после того, как Ширр благословил меня, потому что судьба готовила для меня нечто большее. И этим «нечто» оказалась ты.
Я отчаянно хотела ему верить. И в глубине души — верила. Та Аланна, что рассказывала Каэли легенды и истории, чтобы подарить искру надежды в её глазах, верила. Та Аланна, что замирала от восторга, находя запрещённые книги и открывая новые чары, тоже верила.
— Сколько было шансов, что мы встретимся, ты и я? — прошептала я. — Я знаю, что это судьба. Знаю, что Ширр связал нас сквозь века и века непостижимой магии. И это должно значить что-то хорошее.
Он утробно зарычал от одобрения и снова поцеловал меня — открыто, глубоко, с избытком чувств. Его пальцы больше не блуждали, и мне было всё равно.
Вдруг меня рывком сорвали с его колен.
— Никаких нежностей здесь! — гаркнула Гвен.
Ни за что бы не подумала, что именно Гвен окажется той, кто окатит меня и Мэддокса ушатом холодной воды, но так и вышло. Она сунула мне ещё один стакан виски, подтолкнула к Каэли, и моя сестра увлекла меня в какой-то безумный танец, где наши ноги едва касались пола. Я смеялась, пока живот не заболел, когда эта блондиночка уговорила Морриган присоединиться, а позже — когда Ойсин застучал копытцами по земле, словно настоящий плясун с реймсских театров.
Орна надрывалась с каминной полки, подпевая Ронану, а Хоп тщетно пытался накормить нас хоть чем-нибудь среди этого моря алкоголя, чтобы мы не свалились совсем. Безуспешно, и это приводило брауни в ярость.