Тинтаджел.
Тинтаджел.
Проклятый Тинтаджел. Как тот холм, где Орна была вонзена в камень, в честь…
Но это не имело ни малейшего смысла.
— Это невозможно. Тинтаджел — это дом Триады.
— Так и есть.
— Но они упали со звёзд вместе с Ширром.
— Упали с небес… точно так же, как мы с тобой только что?
Сбившимся дыханием я снова подняла взгляд на эту бескрайнюю серость. Никакой трещины, туннеля или дыры. Никаких следов того, что я прошла что-то, кроме облаков. Если богини и дракон проделали тот же путь, что и я, то тоже не оставили никаких улик.
Но если это правда…
Я прижала руку к ноющему животу.
— Священный лосось… Значит, Триада, Ширр и Теутус происходят из одного мира?
— Не совсем. Двигайся. Кто-то из здешних мог заметить наше появление, и можешь быть уверена — гостям здесь не рады.
Идти по этому миру, имея на себе только жалкое платье на тонких лямках, было настоящим испытанием. Наконец пробудившаяся тьма обволокла мою кожу, стараясь согреть или хотя бы защитить от ледяного воздуха, что гулял по этим заснеженным степям, но толку было мало. Она никогда не была тёплой, с самого начала.
Я отошла от жуткой трещины, что рассекала равнину и была полна острых, как ножи, льдин, и направилась к видневшимся вдали горам. Подозревала, что и они всего лишь груды снега. Небо того же цвета, что и всё вокруг, серое и ледяное, облака без конца кружили, вдали гремели грозы.
Слева высились два огромных утёса. Мне подумалось, что когда-то здесь был океан или озеро. Между ними темнело нечто.
Молния вспыхнула, озарив ландшафт, и я отпрянула, охваченная ужасом.
Там, замёрзший меж утёсов, будто когда-то пытался бежать, лежал целый скелет дракона. Сердце колотилось в ушах, кровь гудела в висках.
Дракон.
Конечно, если Ширр родом из этого мира, значит ли это, что здесь есть и другие чистокровные драконы? Почему этот погиб? Могут ли драконы выжить в таком холодном мире?
— Продолжай идти, — рявкнула Орна.
Я задрожала, лёгкие протестовали против этого ледяного воздуха. Вскоре кожа онемела, а ступни перестала чувствовать вовсе. Летние сандалии в тон платью не помогали нисколько.
Быстро, — прошептала тьма.
— Ч-что? — пробормотала я.
Помочь, — настаивала она.
Я не имела ни малейшего представления, что она имеет в виду, но кивнула.
— Д-д-делай что х-хочешь.
И с очередным шагом всё вокруг вытянулось, будто художник провёл кистью по холсту. Небо и горизонт размазались, и вдруг я оказалась у подножия гор.
Я задыхалась и рухнула вперёд, по локти зарывшись в снег, сердце бешено колотилось.
— Что это было?
Быстро, — отозвалась тьма.
Я оглянулась назад, на далёкий путь, по которому шла. Я преодолела километры в один шаг. И смутно вспомнила, что уже делала что-то похожее в бою с Мэддоксом. Будто прыгала из одной тени в другую.
Я поднялась, хоть колени и тряслись.
Орна проворчала:
— Такие штуки выматывают, особенно с тем грузом, что ты несёшь на плечах.
Я сжала кулаки.
— Да, чувствую себя так, будто и вправду прошла это расстояние.
— Береги силы, девчонка. Нас преследуют.
Я сдержала порыв оглянуться туда, где что-то тёмное двигалось рядом с нами. К счастью, это был не дракон, а силуэт скорее человекоподобный. И мы оставили его далеко позади.
— Немного назад — да, — я начала подниматься на пологий холм, углубляясь в горы. — Всегда интересно, как ты воспринимаешь мир, будучи… ну, предметом.
— Я не предмет. Предмет — это оболочка, в которой я обитаю. Для тебя такую роль играет плоть, кости и кровь.
— Логично.
— Ещё бы.
Я осмотрела окрестности: пустота, белизна. В Гибернии я бы ни на секунду не усомнилась, что могу сбить преследователя со следа. Но здесь девчонка в тёмном платье была словно маяк, сияющий в ночи над морем. И я не знала, что могло скрываться в метели.
Когда горы сомкнулись вокруг нас, словно ледяные челюсти, наш «новый друг» снова сократил расстояние.
— Разве он не должен был уже напасть?
— Насколько я помню демонов и правление Теутуса — да. Но, похоже, это не простой демон.
Впервые Орна сама упомянула Теутуса.
— Что ты имеешь в виду?
— Как и в Гибернии, не всё общество демонов думает одинаково и поддерживает одних и тех же вождей. А Теутус… — её голос стих до шёпота.
Верность была её сущностью, какой бы ни был её хозяин.
— Он не был любимым королём? — рискнула я спросить.
Я была уверена, что ответа не получу, и потому удивилась, когда она прошептала: