И что это, возможно, был последний завтрак Мэддокса с его родителями.
— Мы пойдём с тобой, — вдруг сказала Сорча. — Что бы ни решил совет.
Глаза Коуда распахнулись шире, но он тут же поддержал её:
— Да. Нам ничто не мешает уйти, а ты наш сын, и теперь, когда мы узнали тебя и знаем, куда ты идёшь…
Мэддокс посмотрел на них и улыбнулся так, что у меня сжалось горло.
— Зачем? Мы не знаем, что нас ждёт на континенте и чем всё закончится. А потом вы уже не сможете вернуться. Я… У меня были родители там. Дектера относилась ко мне с любовью, насколько могла уберечь от страданий, и погибла, когда её перерезали у меня на глазах. Король был переменчивым и видел во мне лишь продолжение своего любимого рода, но я называл его отцом и целовал его перстни — до тех пор, пока он тоже не умер на моих глазах. — Его глаза блестели, он чувствовал столько всего сразу, что связь превратилась в сплошной хаос. — Знать, что вы здесь и у вас хорошая жизнь, даёт мне покой. Я знаю, что вы зачали меня с любовью и боролись за лучшее будущее. Для меня этого достаточно.
Подбородок Сорчи задрожал, когда сын закончил.
— Мне так жаль насчёт Дектеры. Правда.
Я прочла между строк то, что она не сказала:
Жаль, что ещё одной женщине пришлось отказаться от своего ребёнка.
Жаль, что тебе довелось видеть её смерть, когда она была твоей единственной матерью.
Жаль, что меня тогда рядом не было.
Мэддокс кивнул:
— Спасибо. Вы бы поладили. Она тоже всё время плакала.
Сорча едва заметно улыбнулась:
— Уверена.
Только не начинай рыдать без конца, — пробормотал мне Мэддокс.
Я поспешно вытерла уголок глаза.
***
И позже, когда Си’ро появился в Обсерватории в алой тунике и с сосредоточенным выражением лица, нам не потребовалось много объяснений.
— Пятьсот лет назад мы стояли на грани вымирания, — прошептал Си’ро, словно вынуждая себя произнести это. Я представила, что именно этот аргумент был одним из самых весомых на совете. — Вы говорите, что демоны вернутся. Но если мы разрушим барьер, восстановить его уже не удастся. Его создал один из Девяти в свои последние мгновения.
Мэддокс хлопнул его по спине:
— Не кори себя. Мы прекрасно понимаем, как ты проголосовал. И понимаем вас всех.
Сорча нагрузила своего сына всем, что только можно было унести: огнестойкими одеждами, водой, едой и предметами, которые должны были напоминать нам о нашем коротком пребывании здесь. Когда она подошла ко мне и вложила в руки кожаный мешочек, я вопросительно на неё посмотрела.
— Когда окажешься дома и узнаешь его значение, надеюсь, ты поверишь, что я угадала.
Я затаила дыхание и поспешно развязала тесёмку. Внутри оказалось двенадцать сверкающих камней. Я сразу различила несколько: кварц, красную яшму, сердолик и, конечно же, аметист.
— Но я…
Руки Сорчи накрыли мои, и перед глазами вспыхнул образ розового младенца, кричащего во всю глотку. Сердце у меня забилось быстрее.
— То, что у тебя нет крыльев, не значит, что ты теперь не часть нашей лах, нашей семьи. А если однажды мой сын и ты приведёте в этот мир новую жизнь, положи камни в его колыбель. Они привлекут свою энергию и сделают его добрым, сильным и щедрым.
О, богини, я едва узнала себя, когда рванулась к ней. Она была выше и крепче меня, я невольно задела её крылья, но Сорча не пожаловалась и прижала меня к себе крепко.
— Позаботься о моём мальчике так же, как делала это до сих пор, пожалуйста.
— Конечно, — всхлипнула я.
Мэддокс подошёл к нам, цокнув языком:
— Чудесно, теперь эта зараза распространилась.
На том самом пляже, где мы упали, Мэддокс обратился в дракона и взметнул золотой песок лапами. Уйти тайком нам было не суждено. Почти всё население Дагарта собралось здесь, а также жители с других островов.
Я поправила свои тяжеленые мешки и задержала взгляд на Си’ро: на его сжатой челюсти, на нахмуренных бровях.
— Год назад я отдала бы всё, лишь бы спрятаться в таком месте с моей сестрой, — призналась я. — И если бы тогда кто-то, вроде нас, появился с дурными вестями и пригрозил разрушить этот мир, я бы, скорее всего, тоже проголосовала за то, чтобы его выгнать. Так что я понимаю, что значит бояться перемен.
Его лицо дёрнулось, явно не понравилось слово «страх».
Я подняла руку:
— Разрушите вы барьер или нет — спасибо, что приняли моего спутника и помогли ему так сильно. Я всю жизнь буду помнить ваши яблоки. И за Вахом у вас всегда будет дом и еда, если когда-нибудь решите, что архипелаг стал тесен.