Ронан и его бульварный лист этому очень помогали.
Гвен хвасталась тем, что побывала в царстве Кранн Бэтахд, и всем, кто хотел слушать, рассказывала, как выглядит священное дерево и сама Керридвен. Кто-то верил, кто-то нет. Я знала правду: Фианны вернули ей её оив, и Керридвен позволила этому случиться по какой-то причине.
Я пообещала себе, что навещу её, но пока не была готова.
Большинство драконов после битвы вернулись на острова, чтобы сообщить о случившемся. Си’ро и родители Мэддокса остались. Си’ро временно должен был выступать представителем расы драконов, постоянно общаясь с Огненными островами, а Сорча и Коад уже не имели причин держаться вдали от сына.
Когда Пвил и Абердин встретили родителей Мэддокса, Сорча так разрыдалась, что даже у Абердина увлажнились глаза. Они благодарили фэйри — словами и без слов — за то, что позаботились об их сыне, и по драконьему обычаю поцеловали им ноги, пока те не начали возмущаться.
Наконец, встал вопрос: что делать с демонами, оставшимися в Гибернии? Их было меньше сотни, ведь большая часть воинства успела прыгнуть в расселину. Как я и предполагала, без короля, который бы ими правил, они сложили оружие. Никто не сказал бы, что они стали смирными и дружелюбными — это была раса воинов, сражавшихся и проигравших, оказавшихся теперь на враждебной земле.
Некоторые предлагали их сразу перебить, но этот вариант отвергли.
В итоге решили подождать, пока политическая ситуация в Гибернии прояснится. Была человеческая королева, король фэйри, королева манан-лир и правление драконов. Четыре Двора, каждый из которых мог иметь голос.
Так демоны оказались в темницах дворца, ожидая суда или приговора. Говорили, что Волунд потерял сознание, оказавшись в камере рядом с демонами. По-моему, пустые слухи. С его стороны куда правдоподобнее были бы вопли и попытки прикончить их на месте.
Через две недели после конца битвы северные гематитовые шахты были уничтожены взрывом. Удар был такой силы, что целый кусок земли оторвался от Гибернии и ушёл в глубины Ваха. Очертания нашего континента изменились.
Через месяц после всего мы с Мэддоксом, Каэли, Гвен и Веледой снова собрались. Впятером. Без придворных, вельмож, солдат или сидхи, бегавших за нами хвостом.
Мы устроились в кабинете Веледы, всё ещё бывшей маленькой чайной рядом с библиотекой. Дворец менялся стремительно и снова наполнялся людьми и деятельностью. Но теперь там были не только люди, и первым делом опустел зал трофеев.
У нас были виски, пиво, мёд, рагу от Хопа и десерт в виде полена из шоколада и орехов, традиционный у лепреконов. Это было не совсем то о чем я мечтала, но почти. И главное — у нас было всё время в мире, чтобы исполнить его.
Если только долг и обязательства не прикончили нас раньше.
— Сколько вельмож ещё не ответили тебе? — спросила Каэли у Веледы.
— Ни один. Теперь все до единого — приторные льстецы. Им нужно знать, что я собираюсь делать с их титулами и владениями. Многие баронства, графства и герцогства расположены на землях, что некогда принадлежали фэйри. — Она потерла виски. — Си’ро хочет собрать ассамблею всех Дворов, чтобы обсудить главные вопросы. Но какие они? С чего нам начинать? Всё будто бы…
— Новое? — подсказала я.
— Стрессовое.
Мэддокс рассмеялся.
— Добро пожаловать в жизнь при дворе. Как наследный принц двадцать пять лет, должен сказать — не завидую тебе.
Вел указала на него.
— Не отвертишься. Я слышала кое-что. Например, что дракон, способный принимать облик дракона, должен стать королём огненных созданий.
Мэддокс скривился. Эти слухи доходили и до нас. Мы видели взгляды родителей Мэддокса и Си’ро, будто они уже готовились нащупать почву.
— Мне это неинтересно. Я уже говорил: моё копьё превратится в пугало.
Гвен вздохнула.
— Дело ведь не в том, хочешь ты или нет, а в том, что будет лучше для королевства сейчас.
— Я помогу драконам снова вернуться в Гибернию и наоборот, — твёрдо сказал мой спутник. — Признаю, я единственный дракон, который знает здешние обычаи, и могу быть полезен. Но королём? Всю жизнь меня готовили к чему-то подобному, и ни разу это не соблазнило меня. Ни разу. И, думаю, мы все согласимся, что никто не должен надевать корону ради условностей.
— И не ради амбиций, — добавила Каэли.
Мы все кивнули.
— А ты… — пробормотала Гвен.
Я напряглась.
Я знала, что она скажет. Это было чем-то вроде открытого секретика, бродившего по коридорам и улицам, в тех же самых тавернах, где Оберона провозглашали всемогущим героем. Будто бы это проявилось в битве, а потом упомянули на совете — и слух мгновенно превратился в истину, в которую все готовы были поверить.