Мэддокс протянул мне руку — и тут же отдёрнул её.
Я поняла, почему он замешкался — и сама переплела наши пальцы. Его кожа была горячей. И что-то… что-то потянулось от него ко мне, поток, скользящий по его руке, пытающийся пройти в мою.
Нет, — подумала я.
И — к моему полному удивлению — никакое воспоминание Мэддокса, каким бы оно ни было, не обрушилось на мой разум. Темнота радостно запела у меня в ухе.
А что, если всё всегда было так просто?
А если, подавляя её раз за разом, я просто теряла над ней контроль, и она вырывалась наружу?
Пальцы Мэддокса дёрнулись.
— Ты можешь держать меня за руку, когда захочешь, — прошептала я, всё ещё немного ошеломлённая. Интересно, что он скажет, когда узнает, что эта магия идёт прямиком от самой богини смерти. И что она не была убита Теутусом, как все думали. — Это моя магия. Тьма. Когда я прикасаюсь к чьим-то рукам, получаю доступ к его воспоминаниям. Обычно… они неприятные. Всегда это какие-то моменты, настолько важные, что запечатлелись в душе. Мне нужно научиться контролировать это.
Мэддокс смотрел на наши переплетённые пальцы с какой-то странной сосредоточенностью.
Его зрачки колебались. Я уже знала — это происходило, когда он боролся с драконом внутри и его инстинктами.
— Ты… видела что-то обо мне? — прошептал он хрипло.
— Прости. Я не смогла удержаться.
— Не извиняйся, — прорычал он.
Потом сделал что-то неожиданное — мотнул головой, будто пытаясь избавиться от какой-то мысли.
И, к моему удивлению, отпустил мою руку и подал знак. Я осторожно поднялась. Чувствовала себя хорошо. Немного закостенело — но идти могла вполне.
Я воспользовалась этим моментом, чтобы глубоко вдохнуть и потянуться к энергии моей сестры. Она обняла меня, тёплая и сильная. Всё было в порядке.
Мэддокс провёл меня наружу, не отрывая взгляда от каждого моего движения, будто ждал, что я вот-вот упаду. Я заметила, как он снова и снова сжимал пальцы той самой руки, которой держал только что мою.
А потом мои ноги утонули в чём-то мягком, тугом. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к новому свету.
И когда я увидела всё, что нас окружало — у меня перехватило дыхание.
Сначала я не могла отличить небо от земли — их цвета почти сливались.
Золото, янтарь, рубин.
Слепящие лучи беспощадного солнца переплетались с удушливым небом, растекавшимся во все стороны и сливавшимся с морем дюн.
Песок был красным. Не терракотовым, не медовым, не тыквенным.
Красным. Как кровь.
Точнее — как кровь богини, пролитая здесь пятьсот лет назад, и осквернившая всё вокруг.
Вокруг нас стояли с десяток повозок.
Те животные с жутким мычанием оказались верблюдами. Никогда не видела их вживую, ведь они не покидали пустынные земли, но я изучала иллюстрации. Единственное, что их роднило с лошадьми — четыре ноги.
На их горбах были установлены седла, закреплённые поверх роскошных тканей с яркой вышивкой. Когда они двигались, кисточки с бубенцами весело позванивали.
Я ощутила на себе взгляды.
Мужчины и женщины, одетые в туники всех оттенков. Одежда, подходящая для палящего климата. Большинство закрывали головы, как Сейдж, чтобы защититься от солнца.
Вот почему у Гвен обгорело лицо.
Я была… ошеломлена.
Они забрались в грёбаную пустыню Вармаэт, пока я лежала без сознания.
Мэддокс провёл меня сквозь толпу.
Я не узнала никого.
Кто они были? Я догадывалась — местные жители Вармаэта, судя по украшениям и более тёмной коже.
Это тоже были те самые люди, о которых говорил Мэддокс, — тем, кому нельзя доверять?
Где были Пвил, Абердин и остальные? Что он имел в виду, говоря, что Братство расколото?
Некоторые из этих людей подходили слишком близко. Будто хотели разглядеть меня получше. Тьма, столь же настороженная, как и я, напряглась.
Когда один мужчина сделал шаг вперёд и протянул ко мне руку, Мэддокс встал между нами и резко расправил крылья. Мужчине и остальным ничего не оставалось, как отшатнуться — чтобы не получить по лицу шпорой или жёстким костяным краем.
Я не была уверена, но… в его глазах промелькнуло что-то странное. Он моргнул — вертикально.
Он был сидхом?
Сидхи часто прятали свою внешность чарами: острые уши, вытянутые зрачки, клыки, хвосты, когти — всё, что могло выдать их суть. Единственные сидхи, которых я видела во всей их красоте, были жители На Сиог. И только потому, что деревня была далека от всех людских поселений и считалась заброшенными руинами в глазах Двора.
— Думал, я ясно выразился во время пути, — произнёс Мэддокс с ледяным спокойствием. — Кто коснётся её без разрешения — останется без руки. Или без той части тела, которой осмелится проигнорировать моё любезное предупреждение.