И всё же именно она поставила точку в этой партии. Она не выглядела травмированной, потрясённой или сожалеющей. Её лицо не выражало ничего.
Оберон поёжился под её взглядом, переступая с ноги на ногу. Возможно, вспоминал тот случай, когда Веледа вогнала ему колено в пах.
— Нам придётся разделиться, — вмешался Пвил. — Лебеди с озера могут отправить весточки нашим союзникам, предупредить, что нам нужно укрытие. Чем дальше от пограничных постов и королевских трактов, тем лучше. Фермы, горные феоды, рыбацкие деревушки.
Абердин кивнул.
— Пока страна в смятении — у нас есть шанс. Пусть все постараются скрыть свои черты как могут, и избегают населённых пунктов. — Он бросил взгляд на небольшую толпу у рощи. Некоторые прислушивались к нашему разговору, другие сидели на земле, уставившись в никуда. Абердин сглотнул. — Сколько нас осталось…?
— Менее двухсот, — прошептала Гвен.
Я замер. Моё тело будто застыло, осмысливая эту цифру. Я знал, что потери велики. Знал, что мы опоздали. Что король со своей армией и демонами уже прошлись по деревне, когда мы добрались. Но всё равно…
Что это значит? Что погибли семьсот, восемьсот беженцев?
Я подумал об Айсене — мальчишке, который всегда приносил мне сплетни за пару монет или сладостей из столицы. Иногда мне и неинтересно было, что он там раздобыл — просто нравилась его улыбка и то, как охотно он носился по деревне, выискивая новости.
Жив ли он? Чёрт, даже думать об этом было больно. Он… и другие дети…
Гвен добавила:
— Детей укрыли в святилище под священным колодцем, как только Фира подала сигнал. — Она кивнула на Секвану. Мерроу обессилела от горя и теперь облокачивалась на плечо подруги, Сето. — Они держали малышей в тишине и укрытии. Сейчас они в одной из повозок. Их усыпили бетоникой, чтобы те не впали в панику.
Хоть они всё равно проснутся в незнакомом месте. И, возможно, кто-то из их родных уже мёртв.
И всё же по Братству прокатился облегчённый вздох.
Дети были святы.
Они были будущим.
Хриплый, почти трубный крик привлёк наше внимание. Один из лебедей расправил крылья у озера. Вся стая повернула длинные шеи в сторону кипарисовой рощи.
Мы напряглись.
Остался живой слуг? Приближаются враги?
Дракон зарычал снова. С Аланной без сознания инстинкты обострились до предела. Я сделаю всё, что потребуется.
Защитить.
Сжечь.
Убить.
Я сжал кулаки, сдерживая пламя, которое уже начинало загораться на ладонях.
Пытался разглядеть, что именно встревожило лебедей.
К моему удивлению, спустя несколько секунд птицы снова успокоились.
Я вгляделся между стволами кипарисов. Мне показалось, что там что-то двигалось… но почти у самой земли.
Послышался ропот. Вскоре он перерос в пёструю какофонию голосов.
Между деревьями замелькали всполохи красного, зелёного и золотого блеска.
Я опустил копьё, которое держал наготове.
— Вот дерьмо, — пробормотал я.
Дракон раздражённо заворчал.
Рядом со мной у Гвен отвисла челюсть.
— Это… лепреконы? Только не снова.
Да. Именно они.
Из рощи хлынула целая стая — не меньше двух десятков. Невысокие, едва выше колена, одеты с такой вычурной аккуратностью, будто направлялись на королевский бал.
Сияние исходило от их пряжек, пуговиц и затейливых застёжек, отлитых из золота.
Никто из них не смотрел нам в глаза — чтобы не попасть в ловушку собственной магии.
Но воздух вокруг гудел от недоверия.
Один шагнул вперёд с подчёркнутой важностью, обеими руками вцепившись в лацканы своего мшисто-зелёного фрака. На голове — цилиндр.
— Меня зовут Карадо Браслокий, — провозгласил лепрекон, и лицо его показалось мне до боли знакомым. Но, чёрт возьми, они все были на одно лицо: те же костюмы, те же аккуратные бороды, те же фетровые шляпы, те же хмурые выражения.
— Леса полны шёпота о надвигающейся войне. — Один из его спутников наклонился и что-то прошептал ему на ухо, после чего тот прокашлялся. — То есть, возможно, она уже началась. Блуждающие огоньки потеряли курс, а озеро Таллесин в Робабо вышло из берегов после того, как неведомая сила потрясла деревья и землю. Сила, которую наши аосдэ вспоминают лишь раз… Пятьсот лет назад.
«Аосдэ» — уважительный титул, которым они называли, очевидно, старейшин.
Тех, чьи волосы и бороды были серебристо-белыми, и кто опирался на более молодых спутников.
Затем лепрекон развернулся и принялся рыться в мешке, висевшем у него за спиной.
Я опешил, увидев, что он достал пару чёрных кожаных сапог. Отполированных до блеска.