Он приложил руку к груди, изображая обиду:
— Очевидно, говоришь?
— Я видела тебя в первую ночь здесь. Ты снял тела герцогов и их свиты. И, думаю, похоронил их с почестями.
Он не стал отрицать. И я не упустила нервный подёргивающийся жест его губ.
— Может, я их осквернил. Они не были хорошими людьми.
Я вспомнила, что герцогиня сделала с Раном и его братьями, когда те были ещё детьми.
— Нет. Но младший сын герцогов не заслуживал смерти. А послание, которое Волунд хочет отправить их гибелью, — опасное.
Взгляд Оберона переместился на мозаику и наполнился воспоминаниями, которых я не знала. Болью.
— Никто, никогда, полностью не согласен с решениями и правилами того, частью чего он является. Это идеалистичное и ложное представление. Те, кто присоединяются к Братству или Инис Файл, делают это по множеству причин. И остаются — по множеству других. Иногда дело вообще не в убеждениях, прелесть.
— Дай угадаю: ты оказался в Инис Файл не по собственной воле, а по остаточному принципу. Не хотел быть в Братстве, но всё равно стремился сражаться со Двором — и был достаточно умён, чтобы не пытаться играть в мстителя в одиночку.
Оберон молчал.
Я не знала, спугну ли я его, если продолжу давить, но рискнула:
— Почему тогда?
— Потому что я не хотел закончить, как мой отец. Умереть впустую и оставить после себя сломленных людей.
Его отец?
Что-то всплыло в глубине памяти — смутный образ той первой ночи в дворце, когда Мэддокс признался, что он — илле. Тогда же он рассказал мне о сложной интриге, начавшейся задолго до того: как Дектера соблазнила молодого Ниама, чтобы подменить детей. И чтобы привести Мэддокса с Огненных Островов…
«Связь была возможна только благодаря двум могущественным друи, которые пожертвовали своей жизнью, чтобы перенести меня сюда. Айрмид, бабушка Пвила, и Дурмас, отец Оберона. Своей магией и последним дыханием они доставили меня из Дагарта в ту самую ночь, когда я родилась».
Я с силой зажмурилась.
— Твой отец принадлежал к Братству и был частью плана с Мэддоксом.
Пустая улыбка появилась на лице Оберона.
— Он искренне в это верил. Моя мать пыталась его отговорить — просила не участвовать, или хотя бы не приносить себя в жертву, не оставлять нас одних. Мне было шесть. Но Дурмас, Шёпот Воды, был готов на всё, чтобы остановить Нессиев. Если его товарищи собирались принести себя в жертву, он не мог отступить. К тому же он был самым сильным друи в Братстве. Без него этот дракон, скорее всего, никогда бы не попал на материк. — Он бросил на меня взгляд краем глаза — с тем видом, каким смотрят те, кому скучно и кто устал от всего. Совершенно не так должен был выглядеть человек, рассказывающий нечто, что должно было разрывать душу. — Так что скажи спасибо моему отцу за свой найд нак, прелесть.
На мгновение я просто смотрела на него.
Пыталась переварить ту уязвимость, которую он только что обнажил.
То, что он и его семья заплатили цену за дело Братства — и раны от этого остались на всю жизнь.
— Мне очень жаль, Оберон.
В его глазах вспыхнуло серебро.
— Почему? Потому что, если бы ты — или кто-то из твоих предков — имели яйца взять в руки меч намного раньше, мой отец был бы жив, а моя мать не сломалась бы от горя? — У меня перехватило дыхание, потому что… я об этом даже не думала. — Спокойно, я не держу зла. Как ты и сказала — я не разделяю всех взглядов Волунда, и точно знаю, что ты не волшебное лекарство от болезни Гибернии.
— Ну, спасибо.
— Не пойми меня неправильно — я думаю, ты могла бы помочь. У тебя силы, которые куда больше, чем ты сама осознаёшь. И твой меч, возможно, годится не только для того, чтобы вызывать головную боль. Но спасёшь нас? От тебя зависит хаос или порядок в королевстве? Нет, прелесть. Война не начинается и не заканчивается из-за одного человека.
Это было правдой.
И всё равно я чувствовала себя дерьмово.
Снаружи до нас доносились постоянные чихи Мэддокса и негромкий голос Фионна.
Я посмотрела на разбитое зеркало.
— Не думаю, что твой отец умер напрасно.
— Его великолепный план даже не завершился, так что я не согласен.
— Он отдал себя делу, в которое верил. Мне очень жаль, что тебе пришлось расти без него. И я не сомневаюсь, через что прошла твоя мать. — Я снова посмотрела на него. На его гордую осанку, скрывающую сломанные части. На его загнанный взгляд. — Но поверь, лучше быть наследником смелого и достойного человека, чем потомком перепуганных трусов.