Имя Го́лла всплыло в моей памяти. Я знала, кто это. Я касалась дерева, где покоилась его израненная душа — и боль сбила меня с ног. Я всё ещё ощущала её.
Я коснулась груди. Был ли Го́лл одним из тех Фианна, которых сожрали слуа в тот день — а затем которых поглотила я? Я спасла столько ойв, сколько могла, но…
Я вспомнила, что чувствовала, когда прикоснулась к Кранн Бетад — это всасывание. Оно было очень похоже. А может, похоже потому, что по сути они были одним и тем же. Перенос душ и жизней. Я подумала обо всех тенях, что преследовали меня на протяжении всей жизни, что скользили под ногами. Души. Души, что были со мной каждый день и смотрели на меня из зеркал.
Души. Тьма. Богиня смерти. Кранн Бетад.
«Выполни своё предназначение».
Кто-то откашлялся.
Фионн всё это время что-то говорил, но я не слушала.
— Прости, ты что-то сказал?
Он посмотрел на меня пронзительно:
— Выбирай.
Я обвела взглядом возможных соперников. Ни О́берон, ни его друзья явно не горели желанием сражаться со мной — особенно теперь, когда знали, на что способна моя магия. Они были свидетелями её проявлений — пусть и мельком, но достаточно, чтобы насторожиться.
Но я была не глупа. Все они были опытными бойцами. И, как я подозревала, именно О́берон скрывал больше всего — трюков, силы, тайн — несмотря на ограничивающие чары. Я задержала на нём взгляд. Он усмехнулся по-волчьи. Мне бы хотелось сразиться с ним. Увидеть, на что он способен. Убедиться, заставит ли бой его избавиться от оков и показать, кто он есть на самом деле.
Но…
Я указала в другую сторону:
— Его.
Маддокс застыл, как изваяние. Даже его крылья не шелохнулись.
Да, да! — завизжала тьма. Он!
Фионн и все остальные проследили за направлением моего пальца — и у всех перехватило дыхание. О́берон хмыкнул, и я заметила явственное облегчение на лицах Мидоу и Персиммон.
Повисло молчание.
— Ты сказал, что я выбираю соперника. Не уточнил, что это должен быть кто-то из твоих забияк-плотников, — напомнила я. Обман с первого дня больше не повторится. Я научилась читать между его строк. — Я выбираю Маддокса.
Бессмертный вздохнул, будто на его плечи обрушился груз всей Гибернии.
— Ну что ж. Если ты действительно хочешь этого…
— Хочу.
Мы с драконом сцепились взглядами.
Если бы мне и довелось по-настоящему сразиться с кем-то, то только с ним. Я хотела этого с того самого дня, как он предложил украсть что-то в замке. Зная, что он — дракон, я не могла не задаваться вопросом: что бы произошло, если бы мы оба действовали без ограничений, в полную силу?
Но дело было не только в этом.
Решение также касалось нашей договорённости. «Не принимай решений за нас обоих, хорошо?» Я имела в виду не только постель — и он это знал. Если мы хотим, чтобы между нами что-то получилось — независимо от naidh nac — нам придётся находить компромиссы. Стараться понять друг друга. Уважение — основа всех отношений для меня. А в поединке с кем-то было что-то очень первобытное. Признание его не врагом — а равным.
Он знал, что я сильная.
Я знала, что он силён.
И мне было важно, чтобы и он, и дракон поняли: я не слабая. Что я жажду увидеть их освобождёнными, настоящими, целыми. Что я хочу, чтобы они были такими — со мной. Что, помимо инстинктивного желания защитить, мы с ним на равных — ступень в ступень, взгляд в взгляд. И только в одной сфере нашей связи я позволю ему быть собственником или командиром.
«Я приму всё. Всё, что ты есть».
Золото и янтарь боролись в глазах Маддокса, пока на его губах не появилась медленная улыбка. Его лицо из просто красивого стало сокрушительно прекрасным. Опасно прекрасным. Клыки сверкнули. Серьга качнулась, когда он шагнул ко мне. Рога будто рассекали воздух.
— Я принимаю.
Тьма едва не застонала от удовольствия.
Фионн отступил, выглядя так, будто ему срочно нужен отдых.
— Да чтоб меня… за сиськи Молли.
Я бросила взгляд на костяшки пальцев Маддокса, пока мы занимали позиции. Лицом к лицу, с расстоянием в три метра между нами. Остальные не особенно скрывали, что отошли подальше, освобождая нам пространство. Гвен буквально вибрировала от предвкушения.