— Если когда-нибудь окажешься в опасности, прикоснись к ключицам и подумай обо мне, — сказал Мэддокс. Он сделал шаг назад и отвёл взгляд в сторону. — Я услышу тебя.
Я медленно опустила руку.
— Это…
— Это не татуировка, а вечная связь, — торопливо продолжил он, словно ему нужно было сказать всё сразу. — Это священные символы для рода драконов, и они, как считается, напоминают рисунки на чешуе драконов. Они образуют мост между теми, кто их носит. У этого моста много функций, но самая важная…
— Мэддокс, — перебила его. Я прижала руку к животу, пытаясь удержать это ощущение ещё хотя бы немного. — Осенью король отречётся.
Осенью этот мост исчезнет.
Мэддокс не смотрел на меня. Я чувствовала напряжение, исходящее от его тела, видела, как натянуты сухожилия на его шее и челюсти.
— До тех пор помни об этом. Прикоснись к связи, и я приду к тебе.
Глава 38
Бельтайн — это огонь, свет, страсть, полнота, изобилие и плодородие.
Бельтайн — это жизнь.
Из запрещённой книги «Четыре праздника на весь год»
Радость и предвкушение праздника витали над На-Сиог. День был ясный, несмотря на неизменный туман, стелющийся над рекой, и если оставаться под солнцем слишком долго, можно было вспотеть. Все были безмерно рады видеть Гвен и Сейдж, которые к тому же принесли подарки (в том числе знаменитое какао). Первую мы быстро потеряли из виду в таверне, где она, по-видимому, активно участвовала в ставках, а Сейдж позвали помочь перенести всю еду, приготовленную соседями, в открытый обеденный зал.
Секвана и Цето вскоре тоже утащили меня для своих целей — завершить работу, начатую несколько недель назад. Я последовала за ними, не оглядываясь и не беспокоясь о том, что сделает Мэддокс; остальную часть пути я проделала с Гвен, на красивом лице которой было написано много вопросов. К счастью, она оставила их при себе.
Цето поручила мне привязать плетёные ленты длиной в несколько метров к верхушке столба. Затем этот столб должны были вкопать в землю, чтобы он сыграл роль так называемого Майского дерева. Как я поняла, вокруг этого столба будут танцевать, держась за ленты.
— Так, значит, Хигель — её внук, — заметила я, забивая гвозди. — Не могу сказать, что он очень похож на неё.
Старая женщина улыбнулась. Они с Цето заканчивали пришивать жёлтые цветы к лентам. Жёлтый цвет должен был доминировать на этом празднике, так как на нём чествуют солнце и жизнь, которую оно дарует. Это праздник богини Ксены. Я видела её символы на каждом шагу: на мисках с едой, на детских одеяльцах и манжетах рубашек. Всюду сплошь солнца.
— Он похож сердцем, и это главное. Он добрый, может, даже слишком, и семья для него на первом месте. Как и у бабушки Секваны.
Помогая этим двум мерроу, параллельно выслушивая их болтовню, я как будто исцелялась изнутри. Я убеждала себя (или, по крайней мере, старалась изо всех сил убедить), что не могу нести ответственность за чувства Мэддокса. Я скрывала от него многое, но всегда была честна во всём, что касалось наид-нака. А после того, как узнала, что его ждёт…
Это какой-то абсурд.
Вся эта ситуация терзает мою душу, разрывает надвое. Это безумие. Но от моих желаний тут ничего не зависит.
Почему, чёрт возьми, я решила ехать с ним?
На что я надеялась?
— Мы просили закрепить ленты, — сказала Цето, — а не ломать столб.
Я тут же перестала забивать гвозди. Да, возможно, я приложила больше силы, чем нужно. В какой-то момент мимо прошёл Мэддокс, неся ещё пару столбов, бочек и мешков, которые, кажется, были наполнены рисом. Наши взгляды встретились на мгновение, и я с участившимся пульсом поспешила вернуться к своей задаче.
В середине дня за мной пришла Гвен.
— Пойдём, нам нужно подготовиться.
Я вытерла руки о штаны и нахмурилась.
— Подготовиться?
— Ты собираешься на Бельтайн в таком виде? Чего ты хочешь: чтобы исполнили твоё желание или чтобы прокляли на три года?
— О, нет. Бальными платьями я уже сыта по горло.
— Это платье тебе понравится, обещаю. Идём!
Я уже собиралась последовать за ней, но холодная и всегда влажная рука Секваны потянула меня за запястье, чтобы я наклонилась к ней. Прям как в тот раз, когда она потребовала, чтобы я вернулась.
— Sha’ha означает что-то вроде «моя последняя мечта», — прошептала она тихо. — Раньше так называли того, с кем хотят провести остаток своих дней.
Моё сердце пропустило удар.
И с чего же все вдруг решили, что я «последняя мечта» Мэддокса? Так меня назвал Тантэ, а потом и тот мальчик, как будто слухи распространились по всему городу. Они не знали, что он дракон, поэтому не знали о наид-наке. И даже если бы знали… Связь не делала нас автоматически парой на всю жизнь. По крайней мере, не для меня.