— Почему ты думаешь, что…
Он перебил меня.
— Не делай этого. Сегодня мне не хочется играть в эту игру, будто я дурак, который ходит за тобой по пятам, слюни пускает, а ты не чувствуешь вообще ничего.
Мне показалось, или он произнёс это с горечью?
Может, эта связь сводила меня с ума, заставляя видеть нечто большее, но с каждой фразой становилось только очевиднее: Сейдж была права, и я не одна страдаю от этого.
Я внезапно приняла решение. Решение, о котором я знала, что не пожалею, но которое принесёт последствия. Какие именно, узнаю потом, но и чёрт с ними. Иногда даже я устаю от борьбы.
Двумя резкими движениями я отперла замок и решительно открыла дверь. Я поняла, что застала Мэддокса врасплох, по тому, как его прищуренные глаза округлились, а губы приоткрылись.
Как я и предполагала, он опирался о камень у двери, и в этом положении его плечи казались ещё шире. На нём была только чёрная рубашка с открытым воротом, закатанная до локтей, и тёмные брюки. Он стоял босиком.
Это напомнило мне тот первый сон, где мы были на пляже в Дагарте.
Возможно, так Мэддокс выглядит, когда остаётся наедине с собой…
«Не думай о нём в его спальне!» — закричал мой разум, но было уже поздно. Перед моими глазами промелькнул неприличный образ — Мэддокс, на котором не было ничего, кроме тонкой чёрной простыни, прикрывающей его бёдра. Лёжа на спине, с крыльями, расправленными в стороны и занимающими почти всё пространство, он протянул ко мне руку, приглашения разделить тёмные удовольствия.
Чёрт, почему я представила его с крыльями?
Новая волна накатила на меня. Хуже всех предыдущих. Я вынуждена была крепко держаться за дверь, чтобы не упасть, пока горячая энергия охватывала каждую часть моего тела: мою грудь, которая казалась тяжелее обычного, мой живот, где бабочки плясали свой дьявольский танец, и место между ног, отчего желание превращалось в настоящую пытку.
Богини, если бы я только знала, как это остановить.
Мэддокс, должно быть, тоже испытывал нечто подобное, потому что вены на его руках и предплечьях вздулись от усилий, с которыми он сжимал камень.
Когда я смогла снова заговорить, не боясь застонать, я пробормотала:
— Я никогда не видела, чтобы ты пускал слюни, ни по мне, ни по кому-либо ещё.
Его веки всё ещё были плотно закрыты, но на губах заиграла одна из его фирменных ухмылок.
— Может быть, ты просто не обращала внимания.
— И я никогда не говорила, что ничего не чувствую.
Наступила пауза, пока он осмысливал мои слова. Его широкая грудь тяжело поднималась и опускалась, и когда он открыл глаза и посмотрел на меня, я почувствовала, будто внезапно наступил день и солнце озарило комнату.
У меня осталась последняя защита, что-то вроде внутренней стены, которую я не могла себе позволить потерять. Даже с этой открытой дверью и его глазами, пожирающими меня, как если бы он уже представлял всё, что хотел бы со мной сделать, я должна была кое-что прояснить, иначе рискую потерять этой ночью намного больше, чем просто свою гордость.
— Я всё ещё не хочу принимать эту связь, — предупредила я.
Он не двинулся с места, лишь моргнул.
— Я понимаю.
Я вдохнула, дрожа.
Он понимает? Почему он не сказал «я тоже» для равновесия?
— И я думаю, ты со мной согласишься, что, будь у нас такая возможность, мы бы постарались как-то спастись от этого… этого…
— Зуда? — подсказал он. Его глаза весело блестели.
— Мучения, это слово я подбирала. Мы бы справлялись другими способами, возможно, с другими партнёрами…
Я поняла, что сказала что-то не то, по едва уловимому изменению атмосферы. Всё ещё держа руки поднятыми, Мэддокс наклонил голову вбок, как хищник, изучающий свою добычу, и вдруг воздух стал гораздо плотнее, затрудняя дыхание. Он был насыщен чем-то большим, чем энергией этой связи. Чем-то, что сильно пахло углём.
— Я сказал, что пускаю слюни по тебе, что у меня член встаёт при одном твоём появлении, и ты думаешь, что я стал бы искать другую, чтобы утолить своё желание? Да что там… — Он опустил руки и сделал шаг внутрь комнаты. — Ты действительно думаешь, что я позволю тебе искать другого, чтобы тебе стало легче?
Когда он подошёл ближе, я заметила, как изменились его глаза. Зрачки пульсировали почти гипнотически. Драконья кровь внутри него пыталась взять верх, сопротивляясь маскировочным чарам.
Но этого было недостаточно, чтобы я почувствовала беспокойство, нет, конечно же, нет. Если уж на то пошло, эта первобытная сторона Мэддокса каким-то безумным образом дополняла меня. Дарила ощущение безопасности, а не тревоги.