Все сразу заметили меч в моих руках. Изумление отразилось на их лицах. Пвил и Абердин обменялись непонятными взглядами; первый взял за руку своего партнёра, словно нуждался в поддержке. Гвен стояла ошеломлённая и смотрела на меня так, как я и боялась: словно не знала меня. Её можно понять.
Прежде чем кто-то успел что-то сказать, голос раздался по всей долине, привлекая всеобщее внимание:
— Не желают ли королевские псы выйти поздороваться?
Это был Оберон. Он стоял между сидхами и охотниками. В руке он держал сумку из брезента.
Ряды чёрных доспехов с гематитовыми эмблемами расступились, пропуская короля, восседающего на вороном коне. Его красный плащ свисал на круп животного, а корона блестела даже в столь слабом лунном свете. Мы могли бы выпустить в него стрелы или бросить кинжалы, но ему бы ничего не навредило.
Даже на расстоянии я видела, что с королём что-то не так. Сгорбленность, смятый плащ, даже его волосы и борода — всё было неправильно. Это был не тот преисполненный собственным величием человек с праздника.
— Оберон и Мэдоу исчезли вскоре после прибытия в На-Сиог, — пояснил мне Мэддокс, нахмурившись. — Я думал, что они решили отправиться в Эйре, воспользовавшись отсутствием короля.
Сразу за монархом пешком шёл принц Бран в сопровождении Тёмных Всадников. Не знаю, почему Никто считается всадником, если у него нет лошади. Быть может, у него просто очень странное чувство юмора, и он считает тела, которые занимает, своими ездовыми животными. Я бы не удивилась.
— Теперь мы знаем, где был Никто все эти пятьсот лет, — произнёс Абердин.
Я вспомнила королеву Никсу и о то, что она мне показала.
Мои глаза встретились с глазами принца. При виде меня рядом с Мэддоксом, с его крыльями и рогами, плечи Брана напряглись, а рот исказился в ужасной гримасе. Кажется, у него больше не было желания смеяться над правдой, которую скрывал его брат. Он держал в руках лук из тёмного дерева. Я была уверена, хоть и не знала почему, что именно он выпустил стрелу в Фиру.
— Полукровка смеет подавать голос? — спросил король. Судя по презрению в его голосе, к полукровкам он относился даже хуже, чем к сидхам. Его руки, держащие поводья, дрожали, что нервировало коня.
Оберон рассмеялся.
— Полукровка? На твоё счастье, я убеждён, что эта земля не готова увидеть мою красоту. В противном случае у тебя были бы серьёзные проблемы. — И затем, мало интересуясь возможным ответом короля, он поднял сумку. — Недавно я дал обещание и сегодня собираюсь его выполнить.
С этими словами он достал то, что было внутри, и тревога распространилась среди всех присутствующих. Это была голова. Оберон держал её за тёмные волосы. Мне показалось, что с неё сыпалась сухая земля, а не кровь. Все лошади забили копытами, но больше всего взбесился чёрный конь Дуллахана. Я не понимала, что происходит, пока Оберон не вытащил меч и не насадил голову на остриё.
Конь Дуллахана взвился на дыбы и сбросил своего всадника. Когда он попытался ускакать, его ноги начали таять. Они становились всё короче и короче, пока его спина не коснулась земли, и он не превратился в чёрное дымящееся пятно. Неподалёку от этого места Дуллахан корчился, крутясь из стороны в сторону без единого звука, потому что у него не было рта, до тех пор, пока Оберон не развернул лезвие. Тело дёрнулось в последний раз, и всё закончилось.
Повисло молчание. До всех постепенно доходило осознание того, что только что произошло.
Один из Тёмных Всадников, о котором поговаривали, что он собирает смерти на войне для создания и питания новых слуагов, прекратил своё существование. Его так называемые товарищи, Нукелави и Никто, никак не отреагировали. Первый с безразличием взирал на останки; второй стоял со скрещенными руками. Из-за маски невозможно было понять, куда он смотрит.
Оберон бросил голову в сторону короля. Если бы тот не наклонился в сторону, она бы ударила его в грудь. Голова покатилась по земле и остановилась в паре шагов от принца Брана.
Новая волна ярости, порождённая неловкостью и растерянностью, захлестнула короля.
— Разве… — Он запнулся. — Разве ты не понимаешь, что наделал?
— Дал тебе понять, насколько ты ничтожен? Сегодня ты оставил дома видеру, и вдруг оказалось, что знаменитые Тёмные Всадники не так уж и неуязвимы. Чувствуешь, как твой трон немного зашатался, Нив?
— Это не моё имя! — взревел монарх. Его лицо стало алым, вены на шее вздулись.
Я была так сосредоточена на них двоих, что не заметила, как Мэддокс присоединился к Оберону.
— Это и есть твоё имя. «Нессия» ничего не значит. Ты всего лишь один из череды марионеток Теутуса.