— Конечно.
— Тогда отпусти меня, нам обеим нужно отдохнуть. И спасибо. За освобождение.
Я рассмеялась.
— Тебе спасибо.
И убрала пальцы с рукояти. Тот жар, что растекался в моём теле при каждом взмахе, так же стремительно начал покидать меня. Лодыжка снова разболелась, даже сильнее прежнего. Что-то могущественное было прямо здесь, ожидая меня. Но несмотря на онемение пальцев и странное ощущение на языке, я заставила себя отпустить меч до конца.
После чего сделала шаг к Мэддоксу, не пытаясь скрыть слёзы, навернувшиеся на глаза.
— Я…
В следующий момент весь мир исчез, растворившись в клочьях темноты и тумана. Последним, что я увидела, было лицо Мэддокса, искажённое ужасом.
Эпилог
Давным-давно…
Праздник проходил вполне сносно. Особенно если учесть, что он был в честь трёх уродливых, кричащих комков с явными проблемами со зрением, о которых никто не хотел заботиться. Ведь кто бы осмелился (или кому бы хватило глупости) сказать Теутусу, что у его отпрысков есть какие-то недостатки?
Морриган не собиралась задевать божественные чувства. Ей и так хватало абсурдного проклятия, наложенного на неё Тараксис всего лишь из-за одного весёлого дня охоты с друзьями. Подумаешь, убили нескольких медведей, ну что в этом такого? Их шкуры оказались очень полезными, как и их клыки, и когти. Кроме того, не одна Морриган сходила с ума от всей этой миролюбивой учтивости. Воинам нужно было сражаться или, по крайней мере, преследовать жертву, пытать и убивать. По мнению Морриган, она поступила очень мудро, направив Диких Охотников в леса, а не в города. Лучше выплеснуть свои тёмные желания на животных, чем на сидхов или людей, верно?
Тараксис с ней не согласилась; увидев медвежьи шкуры, она едва не взорвалась.
Это было зрелище не для слабонервных. Морриган не скрывала, что выдержать ярость богини непросто, это можно и не пережить. К счастью для неё, Тараксис была милосердна, даже когда наказывала. Теутус содрал бы с Морриган кожу живьём и затем посыпал бы рану солью. Тараксис же ограничилась запретом касаться, проклинать и как-либо вредить медведям до конца её дней.
Морриган закатила глаза и сделала большой глоток хмеля. Пусть забирает своих чёртовых медведей и свой миролюбивый образ жизни, чёртова спасительница лесов и озёр. Долго это не продлится: это видит, слышит и чувствует любой, в ком есть хоть капля сообразительности.
Одного взгляда на зал, наполненный гостями, хватило Морриган, чтобы ощутить подавленные желания, скрытые обиды, кое-как сдерживаемую ярость, затаённую ненависть… Всё это витало в воздухе, словно живое существо, словно предвестник готовой начаться резни. Мир? Не более чем иллюзия. Его невозможно почувствовать, потому что его не существует. Все жители Гибернии жаждали чего-то, что делало мирное сосуществование невозможным: больше власти, больше земель, больше, больше, больше. Всё было окрашено полупрозрачной тенью, касающейся головы Ширра, талии Гоба и даже…
Рука Морриган с кубком замерла почти у губ.
На другом конце зала, на помосте, где зачарованные боги поставили широкую колыбель, происходила встреча, столь же случайная, сколь и невероятная.
Фионн Камхейл и сама Никса, королева водяного народа, смотрели друг на друга через колыбель. В то время как прекрасная королева улыбалась, словно слушала забавную историю, бессмертный выглядел так, будто хотел оказаться где угодно, только не здесь.
Но что заставило сердце Морриган забиться быстрее, вызывая непривычные чувства, так это клочок теней, обвивающий, словно змея, горло Никсы. Королева, конечно, не осознавала этого. Она запрокинула голову, её длинные рыжие волосы волнами ниспадали по плечам, и её звонкий смех привлёк внимание многих гостей. Хвост теней осторожно коснулся её шеи.
Морриган слишком долго раздумывала, прежде чем бросить кубок и пересечь зал. Многие пытались к ней подойти, всем от неё было что-то нужно. В мирное время такие затейники, как она, просто нарасхват.
Громкий шёпот, почти кричащий, разнёсся по залу, и все разом замолчали. Головы повернулись в одном направлении, и голос Теутуса прогремел:
— Что происходит, женщина?
Когда она добралась до колыбели, было уже слишком поздно. Никса повисла на руках Фионна, её глаза затуманились от событий, которые не произошли и не должны были быть доступны никому. И хотя её глаза с чёрными тенями выглядели жутко, по-настоящему Морриган ужаснулась, когда увидела, что тени полностью захватили горло Никсы, обвивая его, словно невидимый и нематериальный ошейник.