Я смотрела на неё с изумлением. Образ, который Гвен своими словами нарисовала в моём воображении, был чудесен. Нереален, но прекрасен.
— Откуда ты всё это знаешь?
— Могу соврать, сказав, что много читаю, но, честно говоря, я засыпаю, едва увидев обложку книги. Зато мне нравится слушать, как Сейдж рассказывает о своих исследованиях.
— Но ведь больше не существует книг, рассказывающих о временах до войны, — сказала я, хотя сама нашла (точнее украла) несколько. Но это не то, что я стала бы всем рассказывать. — Все они были уничтожены.
Гвен легонько толкнула меня плечом, словно заигрывая.
— Они, конечно, запрещены, но не уничтожены.
Я вспомнила библиотеку, которую, кажется, видела прошлой ночью. Если у них есть книги, оставшиеся с довоенных времён, что же скрывается на их страницах? Больше историй о лесе Борестель? Что-то связанное с Островами Огня и их драгоценностями? Может быть, правда, которую Двор скрывал веками?
Упоминается ли там пророчество?
— Могу попросить Пвила разрешить тебе почитать их, — предложила Гвен.
Моё сердце забилось быстрее. Это было бы…
«Любопытство до добра никогда не доводит, дочь. Вспомни эту боль в следующий раз, когда захочешь пойти туда, куда не следует».
Такой была жизненная философия моей матери.
Но знание — это всегда сила.
Я кивнула.
— Я была бы рада, спасибо.
Деревня Эйлм, как сказала Гвен, была маленькой, но, без сомнения, очаровательной. Пока я шла по улицам, чистым и наполненным красками, я поймала себя на том, что глубоко вдыхаю воздух, как и она. Цветы росли на углах зданий и в горшках у дверей домов и магазинов. Дорога от замка вела к единственной площади. Она не была вымощена брусчаткой, и повсюду пробивались сорняки. В центре находился красивый фонтанчик.
Спрятав руки под плащом, чтобы согреться, я краем глаза посмотрела на Гвен. Девушка чуть ли не подпрыгивала от радости, довольная этой простой прогулкой.
— Вас ведь наверняка уже где-то ждут, — предположила я.
— У нас ещё есть немного времени, мы якобы расследуем происшествие на пристани. Но да, нам всегда нужно возвращаться, чтобы не вызвать подозрений. Эти моменты вдали от Эйре, Академии и Охоты очень редки.
— Можно задать тебе вопрос?
Гвен резко повернулась ко мне, как будто удивившись, но через секунду кивнула.
— Конечно.
— Что в твоей жизни появилось раньше: Дикие Охотники или Братство?
— А. — Девушка вдохнула, а затем медленно выдохнула. Мы остановились у журчащего фонтана. На поверхности воды плавали кусочки льда и веточки. По другую сторону фонтана два ребёнка щекотали собаку. — Никто никогда не задавал мне этого вопроса, если честно. Думаю, что… не смогу сказать. Мне кажется, я не выбирала ни одну из сторон осознанно.
— Это две серьёзные и противоположные по своей сути организации. Ты не выбирала ни одну?
— Понимаю, в это трудно поверить, но нет. В моей семье считается, что проходить отборочные испытания Охотников — это наш долг, а не выбор. Ну, они называют это «священной привилегией». — Она рассмеялась неожиданным для меня образом. С сарказмом, без намёка на веселье. Её взгляд был устремлён на волны, образующиеся на поверхности воды. — Так что я всегда знала, что в конечном итоге у меня будет эмблема ворона на груди, независимо от того, что я сделаю или скажу. Иногда мне кажется, что даже если я умру, меня похоронят в униформе, как полагается.
— Похоже, у тебя в семье все очень… принципиальные.
Гвен фыркнула.
— Да, типа того. Что касается Братства… Можно ли говорить, что я выбрала его, если не задумывалась об этом до тех пор, пока не увидела собственными глазами, на что способны Двор и король? Не знаю. Я оказалась на перепутье, с двумя дорогами, на которых было одинаковое количество крови, боли и страданий. Я выбрала тот, который, как мне казалось, позволит мне спать спокойно по ночам.
В её голосе было что-то очень похожее на вину. На раскаяние. Родившись в богатой семье, сам факт, что она оказалась на этом перепутье, уже был необычным. Гиберния не растила людей, которые могли бы принимать такие решения, это было невыгодно королю. А те, кто осмеливался это делать, заканчивали на виселице.
Я понимала, почему сидхи присоединялись к Братству. Они были гонимы и презираемы Двором. Но люди? У них были привилегии просто потому, что родились без магии. Они могли жить в счастливом неведении.