Я немного качнулась к Гвен, едва коснувшись её плеча. По очевидным причинам я обычно избегала физического контакта, так что сама удивилась своему поступку.
— Мне кажется, это очень веская причина.
Блондинка моргнула в замешательстве. Её ресницы были длинными, изогнутыми, того же золотистого оттенка, что и волосы, и едва виднелись на фоне бледной кожи.
— Спать спокойно?
— Иметь чистую совесть.
Щёки Гвен покраснели. Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами, как будто только что открыла во мне нечто новое и удивительное.
— Мне нужно кое в чём признаться, — прошептала она.
— Пожалуйста, только не говори, что на самом деле ты селки.
— Ты кажешься мне невероятной.
Я рассмеялась так громко, что многие присутствующие на площади обернулись на нас. Звук смеха показался мне странным, потому что за всю мою жизнь лишь двое людей могли заставить меня безудержно смеяться. Одной из них была Каэли, хотя, если честно, моей сестре хватало просто встать с постели с заспанными глазами, чтобы меня развеселить.
Гвен шаркала ботинками, как будто очищала подошвы от грязи.
— Не знаю, должна ли я обидеться. — На её губах появилась натянутая улыбка. — Я прощаю тебя только потому, что у тебя прекрасный смех.
— Прости, это не… Я не смеялась над тем, что ты думаешь, просто… — Я указала на себя. — Я обсыпала тебя порошком, который мог сделать тебя инвалидом на всю жизнь, была подозрительной и замкнутой и даже обворовала тебя. Невероятная? Серьёзно?
— Возможно, мы ценим в окружающих разные вещи. Я вижу умную, сильную девушку, способную на всё ради спасения своей сестры. Так что ты права. Невероятная — это не то слово, которое полностью описывает, насколько ты интересна.
Она подмигнула, и я поняла, что Гвен, вероятно, оставляет за собой след разбитых сердец. И дело было не в том, что я считала её слова обманом или лестью. Но получать комплименты, когда я скрываю всю правду о своей сущности, было…
Неудобно.
Потому что я сомневаюсь, что она будет придерживаться того же мнения, если узнает все грани моей жизни.
Мы обошли деревню менее чем за час, и это потому, что Гвен долго и подробно рассказывала о каждой детали, которую видела или о которой думала. Больше всего мне понравилась история про Рагман’дар — существо, о котором упоминали в кноке и которое, как предполагалось, вызывало землетрясения. Эта история понравилась бы Каэли.
Это была легенда гобийцев о принцессе фей, влюбившейся в героя, который оказался демоном в обличии человека. От их союза родилось столь ужасное существо, что принцесса, стыдясь своего дитя, похоронила его заживо. Но вместо того чтобы умереть, это создание росло в одиночестве и страданиях в недрах Гибернии и получило имя Рагман’дар, «дочь без матери».
Вернувшись к центру деревни, Гвен указала на двухэтажный дом. Сад был запущен, а у двери стояла корзина, прикрытая тканью.
— Этот дом тоже принадлежит герцогине, — сказала Гвен. — Здесь жила её младшая сестра с мужем.
— Теперь он пустует?
Она поморщилась.
— Как видишь.
Больше она ничего не добавила, но в её выражении читалось уныние, когда она снова посмотрела на клумбы с сухими листьями.
Мы вошли в единственную таверну Эйлма, «Бандит и Кабан», уже после наступления темноты, и, похоже, там собралась большая часть жителей деревни. Гвен уклонилась от множества дружеских рук, приглашающих её присесть за свои столы.
Когда появился трактирщик с мясным рагу, сыром и ломтями свежеиспечённого хлеба, мой желудок заурчал, требуя пищи. Возможно, разговор с Игнас зажёг во мне огонёк надежды, или прогулка с Гвен оказалась освежающей и неожиданно приятной, но я расправилась со своим ужином за считанные минуты.
Гвен пододвинула ко мне свою миску и жестом попросила у официантки принести ещё. Она весь ужин перекрикивала шум, смеялась над собственными шутками и даже поспорила на три серебряных монеты с мужчиной, который утверждал, что нож, брошенный вверх, не может упасть в то же место. Он в итоге получил дырку в носке, а у Гвен стало на три монеты меньше.
Я допила кружку пива и встала. Мне нужно было несколько минут на свежем воздухе, подальше от энергии, исходящей от всех этих людей.
— Скоро вернусь.
Она махнула мне рукой, сосредоточенная на истории двух женщин о свинопасе и его свиньях.
Я быстро пересекла таверну, снова надев плащ перед выходом в холодную ночь. Моё дыхание превращалось в пар с каждым выдохом, и, как только я закрыла за собой дверь, шум затих. Теперь тишина в остальной части деревни казалась ещё оглушительнее, но я была этому рада. В воздухе пахло мятой и базиликом.