Словно деревянные челюсти.
Её юбки были покрыты засохшей кровью, чёрной, как смола. Возможно, она была ещё подростком, если судить по росту.
Мэддокс опустил копьё, его черты смягчились от печали.
— Лес голоден.
Мне пришлось сглотнуть, чтобы заговорить. Меня не пугали ни смерть, ни кровь, небеса знают, что я видела их слишком часто, но…
Кончиком указательного пальца я едва-едва коснулась выступающего корня дерева.
Девочка бежит, оглядываясь через плечо, охваченная страхом. Она спотыкается. Упав на землю, она слышит приближающийся зловещий смех. Скоро он окажется рядом. Она изо всех сил зажмуривается, её сердце вот-вот остановится от ужаса, и в этот момент её лицо и грудь ударяются обо что-то шероховатое; оно захватывает её в свой плен. Что-то ледяное, обжигающе холодное, оно вскоре проникает под кожу, сквозь её щеки, и живот, и…
Она кричит, кричит и кричит, вспоминая улыбку, которая всегда дарила ей ощущение безопасности, руки, которые держали её даже в самые худшие моменты…
Я разорвала связь. Никто не должен умирать такой жуткой смертью.
— Сомневаюсь, что это был только лес.
Внезапно ветер, появившийся из ниоткуда, встряхнул длинные пряди её волос, как будто лес не собирался успокаиваться, пока не покажет нам весь ужас. Её одежда была разорвана от плеч до талии, обнажая спину. У неё не было позвоночника.
Его вырвали полностью, и я знала, что в тот момент она была ещё жива. Она протягивала руку в поисках какой-то помощи.
— Чёрт, — прорычал Мэддокс. — Дуллахан пробудился.
Моё сердце пропустило удар.
— Что? Дуллахан… покоится здесь?
И словно само его упоминание могло его призвать, я огляделась вокруг.
Возвращаясь в Иной мир, Теутус поступил хитро. Как хороший стратег и завоеватель, он оставил после себя своих самых верных вассалов, чтобы они следили за его делом: Дуллахана, Нукелави и Никто, трёх Тёмных Всадников. Но, не имея войн, в которых можно было бы участвовать, и не имея возможности истреблять людей из-за заключённого Теутусом договора, они уснули. Никто за почти пятьсот лет не видел больше их, но все знали, что они где-то здесь, в Гибернии. Готовые действовать, если будет совершено какое-либо действие против воли Теутуса или Двора.
Их глазами и ушами была сама Морриган, и поэтому богиню также называли Глашатаем. Одно её слово — и смерть обрушится на королевство.
— Похоже, его уже призвали на Теу-Биад. — Мэддокс поднял брови. — Поэтому я и чувствовал что-то странное.
— Теу-Биад празднуют каждый год, почему сейчас… — До меня дошло, пока я говорила. — Пятисотлетие. Уникальное событие.
Именно так говорила леди Болг.
Мэддокс присел и прикоснулся к основанию дерева, обагренному кровью. Он понюхал пальцы, и его выражение стало ещё более мрачным.
— Пойдём, нам нужно спешить.
Он взял меня за руку и потянул меж деревьев, по этой окаменелой земле, растительность которой напоминала колючую спину животного. Я бросила последний взгляд на тело в дереве и мысленно помолилась за оив бедной девочки.
Мэддокс вёл меня, а я и не сопротивлялась. Лишь поглядывала на его серьёзный, решительный профиль.
— Откуда ты знаешь, что его собирались призвать?
Крепкая челюсть Мэддокса напряглась.
— Это не секрет для тех, кто имеет доступ ко Двору. Подготовка к празднику началась ещё летом.
И он, будучи одним из Охотников и находясь под командованием наследного принца, имел тот же статус, что и знать, как та же герцогиня Аннвин. Их Академия находилась почти у самого дворца; я однажды пробралась туда, чтобы украсть кое-что по заказу, когда ещё была слишком мала, чтобы осознавать весь масштаб риска, который я тогда взяла на себя.
— Будут ли пробуждены другие два Всадника?
— На данный момент только Дуллахан и Нукелави. Никому не известно, где дремлет Никто. Но я понятия не имел… — Он повернулся и посмотрел на меня. Казалось, он был зол, но не на меня. На самого себя. И хотя цвет его глаз потерял блеск, дракон не собирался мне лгать. Влияние, которое он оказывал на меня, было таким же, как когда мы столкнулись в Гримфеаре. — Я бы никогда тебя сюда не привёл, если бы знал. Никогда, sliseag. Клянусь.
Я отвела взгляд, когда внезапно безо всякой причины мне перестало хватать воздуха. Я выдернула руку из его хватки. Почему он говорил так, будто он ответственен за то, что мы оказались в этой ситуации? Будто он искренне переживал за мою безопасность?