* * *
Новая картина мироздания,
Вечная повсюду тишина.
Жалкая попытка оправдания
Жизни, что нелепа и смешна.
Я бреду сквозь пустоту растерянно,
Пряча душу в беспокойный бред.
Что-то очень важное утеряно
И путей назад похоже нет.
Мир спешит за разными эпохами,
Все меняя просто на ходу.
Отмечая выстрелами, вздохами
Радость, превращенную в беду.
Горькое мое уединение,
Сердце, что томится и болит.
И судьба, что часто под сомнением,
Нить души презреньем раскалит.
Только смотрит зло и иронически
Тень моя, что постоянно тут,
Среди всех банальных и трагических,
Обреченных умереть минут.
* * *
От ужаса становишься богаче,
И от тоски становишься спокойней:
Душа, что ничего уже не значит,
Идет себе в безумии на бойню.
Струится скука строчкой ироничной.
Ты вышел за пределы ожиданий.
И жизнь нечеловечески-логична
Все смотрит на тебя из темных зданий.
И ты не успеваешь удивиться,
Лишь можешь усмехнуться зло, небрежно.
А над тобою продолжает виться
Беда, что откровенно неизбежна.
Но с этой жизни нынче взятки гладки,
В эпоху самодурства и безвластья…
А ты играешь с ужасами в прятки,
Ты коллекционируешь несчастья.
* * *
Откуда нас с тобою извлекли
И бросили куда — нам непонятно.
Мы плаваем в задумчивой пыли,
Беседуя о чем-то так невнятно.
И времена таинственно идут,
Тебе и мне опять бросают вызов.
И тени нас по закоулкам ждут,
Они полны трагических сюрпризов.
И ты один, и я всегда один…
Пронзая толщу дней рапирой взгляда
Мы выявляем темный мир глубин,
И нестерпимо яркий свет распада!
* * *
Пару строк задумчивых черкни —
Вот она слепая благодать.
Нас коснулись проклятые дни,
Заставляя неизбежность ждать.
Самые жестокие слова,
Зло опять забавно мастерит.
И упрямо ноет голова,
И душа в огне судьбы горит.
Ничего не стоит угадать,
Как твоя зовется нынче смерть.
Падает проклятьем благодать,
Да на искореженную твердь.
* * *
Пленник мирового шума,
Пленник мирового гама,
Ты опять глядишь угрюмо:
Развернулась панорама
Торжествующего хама.
Пошлость вновь сменила платья,
Превратившись в вопли скуки,
В искаженные понятья,
В сумасшедшие науки,
И в бессмысленные муки.
Этот бред — есть тайна жизни?
Боже, как все это мелко!
Память о дурной отчизне
Злых часов стирает стрелка.
И задерганные люди
Бродят в сумраке трагично.
Жаждут слышать весть о чуде,
Но опять живут обычно…
Что ж, возмездье — иронично!
Тяжелы и беспокойны,
Дни и сны, стихи и проза
Так проходят наши войны,
Сквозь дурман речей и слезы
Снова чудится угроза.
Наше жалкое веселье
Станет вмиг большой бедою:
Злой, кровавою капелью,
Убивающей звездою.
* * *
Поверхность неба и земли
Легко сливаются в одно.
До звезд дойти мы не могли —
Нас просто нет уже давно.
Пройдя почти что полпути
Ты ощутил, что жизнь — кисель…
Ты нервы до конца взвинти:
Крути безумья карусель.
Невыразимая тоска,
Неназываемая боль.
Теней касается рука.
Ты тоже тенью быть изволь.
Беда становится тобой,
Ты воплощаешься в строке,
И дискутируешь с судьбой
На непонятном языке.
Для боли больше нет преград,
Удел надменен и суров:
Шагай в сияющий распад
Сквозь музыку иных миров.
Туда, где виден каждый миг,
Пространств, времен лихой изгиб…
Где в лабиринтах темных книг
Твой дух мятежный не погиб.
* * *
Палящее солнце дурных настроений,
Обычного ужаса яркие краски.
Среди неуклюжих, громадных строений,
Ненужной души обретаются сказки.
Дыханье полынью наполнено, тяжко…
Дурманят степные, тягучие травы.
И в пыльном пространстве, вся жизнь как натяжка:
Есть в музыке вечности поиск отравы.
И в радости, в горе — есть отзвук кошмара.
И мечется время — все в мире ломая…
Как много жестокого, адского жара:
Ты плавишься в нем, давней скуке внимая.
* * *
Ты смотришь в бессонные, долгие ночи,
Где тени живут, и не помнят о боли…
А жизнь все скрипит, и признаться не хочет,
В нелепости ей предназначенной роли.
* * *
Прочти нелепые слова
Что снова стынут на листе,
И тихо ноет голова
В почти что вечной пустоте.
Петля отчаянья прочна,
И как с тоской ни говори,
Жизнь утомительно-скучна,
Во тьме и в проблесках зари.
Всего лишь несколько шагов
По неизбежности пройди…
И, заглянув за грань веков,
Свою судьбу освободи.