На холодном лице аххеса блуждала слабая удовлетворённая улыбка, а затем он сделал неуловимый шаг вперед, после еще один и еще. По лазарету штаб-резиденции Наказующих воспитанник Изувера ходил как у себя дома, а свой взгляд он не сводил с судьи.
— Как же я рад тебя видеть, Норон Фиан, — заботливо прошелестел юноша, проходя мимо постели, а его тихий смех эхом разносился над сводами апартаментов. — Как дела? Как поживаешь? Как поживает твоя бабуля? Я надеюсь, тебе понравился мой подарок? Ах, прости! — покаялся внезапно аххес. — Запамятовал. Ты же не можешь говорить…
Внезапно лоскуты тьмы на горле у иерихонца ослабли и не найдя ничего лучше, тот вновь хрипло закричал.
— Он… ТУТ! Помо… гите…
Однако ответом ему оказалась череда тихого каркающего и мерзкого смеха.
— И это… всё? — пуще прежнего расхохотался Хаззакский демон. — Вся твоя хвалёная гордость, которой ты кичился в прошлом, способна лишь на это? Ты хочешь помощи? Ты хочешь жить, не так ли? Но видишь ли в чём загвоздка. Те невинные беспризорники даже не смогли позвать на помощь, — внезапно голос юноши дрогнул, полумрак расступился и как ни в чем не бывало он присел на край кровати, но его глаза, что переливались багровым, тёмно-оранжевым и потусторонним черным цветом всё также были обращены лишь на Наказующего. — Они попросту не успели. Ты их убил, но они тоже хотели жить. Прямо как ты сейчас. Думаю, они бы позвали на помощь, если бы получилось… Прямо как ты сейчас. Как много у вас и тех детишек общего, не находишь? Ну разве я не великодушен, детоубийца? Разве я не милосерден к тебе?
— Тебя… найдут… В Аронтире… нельзя… убивать, — прохрипел сквозь спазмы боли Норон, цепляясь за остатки гордости и крупицы ускользающей уверенности. — Тебя… разыщут и… убьют. Ивора и Азаих… не дадут тебе уйти…
— Ну да, конечно, — улыбнулся широко бледнолицый, а его ужасающий рубец на виске внезапно побагровел. — Как я мог забыть! Ивора Фиан и Азаих Урано. Гранд-инквизитор ордена Инквизиторов и правая длань ордена Наказующих, — но затем улыбка сошла с физиономии аххеса, обнажая тем самым его злобу. — Старая аронтирская потаскуха и пожилой иерихонский обмудок. Не переживай детоубийца, они тоже вскоре своё получат, — на губах у парня вновь проявилась слабая улыбка и тот трижды заботливо хлопнул судью по груди. — Знаешь, а ведь если бы старая сука не вмешалась, то ты бы избежал всех тех страданий. Если бы она позволили тебе сдохнуть, то всем стало бы лучше. Например, тебе и мне, — очередная довольная улыбка, что сквозила безумием. — Понимаешь, сейчас я бы мог вновь даровать тебе ту незабываемую агонию, в которой ты пробыл последние три дня. Тебе бы не помогла более моя кровь. Сомневаюсь, что Диана согласится помочь вам снова. Однако есть одна ма-а-а-аленькая загвоздка… я более не стану этого делать… Недавно я понял, что терпение моя слабейшая сторона. Отныне я хочу крови!
На миг образовалась могильная тишина, лицо Хаззака оказалось чуть ближе к лицу Наказующего, а его пальцы каменной хваткой сжались на горле.
— Прямо сейчас меня разрывает от ярости! — вся наигранная доброта испарилась и перед Нороном возник обезумевший выродок, которого он видел в бою. — Я хочу столько всего сделать с тобой, что не знаю с чего начать. Знаешь, детоубийца, сейчас я тебе скажу то, чего не говорил еще никому. Похоже, мне и самому нужно выговориться, прежде чем я приступлю к делам… Я зачастую не могу себя контролировать, — честно сознался Ранкар. — Я раб… Раб своих собственных эмоций, пороков и характера. И что самое мерзкое, я не могу этого изменить. Таким я был рождён парочкой неизвестных мне мразей. Множество раз я мечтал вздёрнуться на ближайшем суку, чтобы упростить жизнь тем, кто меня окружает, их собственное существование. Но после я задал себе вопрос: а зачем мне убивать себя, когда я могу убить тех, кто породил меня? Пусть страдают так же, как страдал я… Нет-нет, Норон, ты не прав, — успокаивающе хмыкнул аххес, глядя в напуганные глаза иерихонца. — Я не жалею себя. Я не привык этим грешить. Жизнь всё расставит по своим местам. Рано или поздно расставит… А знаешь, Норон, — вдруг выдохнул с облегчением Хаззак, хватаясь делано за грудь. — Спасибо тебе. Мне стало легче. Люблю порой поговорить по душам с теми, кто вскоре сдохнет.
— Ты… законченный… псих! — прохрипел слабеющим голосом судья. — Сумасшедший… выродок…
— Именно так, детоубийца, — хмыкнул беззаботно парень, дважды хлопнув иерихонца по щеке правой рукой. — Именно так.
Стоило же правой ладони коснуться щеки, как нестерпимая судорога боли пронеслась по всему телу, а по помещению разнеслась вонь палёной плоти. Причем смрад плоти принадлежал Норону, ведь частично обуглилось его лицо. Терпеть такое стало невозможно, и он закричал. Закричал, как никогда раньше.