Глава 15
Треволнения и в шаге от бури…
Фронтир. Внешние земли.
Где-то на просторах Внешних земель.
Дикая долина.
Сутки спустя…
Чернильная мгла казалась убаюкивающей, целебной и необычайно приятной. Впервые на моей памяти я помнил всё случившуюся резню в мельчайших деталях. Помнил, как уничтожил небольшую армию. Помнил, как рьяно спорило Неистовство и Пустота. Помнил, как благодаря мощи Пустоты стёр Азара и Банарда в серый порошок. Помнил, как нанёс страшное увечье Лиаме. Помнил её побег. Помнил, как свалился от истощения мордой в кровавую слякоть. Помнил, как вопила Грация. Помнил стремительный бег моей питомицы…
Честно сказать я думал, что попросту сдохну. Ранений после боя имелось в избытке. Сомневаюсь, что моя хвалёная регенерация сумела бы самолично справится с таким. Однако, когда крики Грации утихли я ощутил небывалое блаженство. На душе возникло чувство внутреннего комфорта, словно я плыву по теплому течению, а сознание находилось в полнейшем спокойствии.
На миг вообще померещилось, что я погиб. И если таковой являлась моя смерть, то о лучшем и мечтать не стоит. Ни грёбаной боли, ни сраного проклятого наследия, ни душевных терзаний, ни извечного гнева, ни постоянного раздражения… совсем ничего. Только покой, умиротворение и уют.
Если бы я знал, что смерть будет именно такой, то давно бы сдох по собственной воле, но, увы… У судьбы на мой счёт по-прежнему имелись планы. Чернильная мгла, по которой я до сих пор плыл в одночасье расступилась и на смену мраку явилось два тусклых солнца.
Почему тусклых?
Потому как Сига с Мерой были скрыта исполинскими дубами и их пышными зелеными кронами. Своей высотой деревья могли посоревноваться с высотками на Терре. Слух внезапно уловил разнообразных щебет как знакомых, так и не знакомых птиц, после раздалось журчание воды, а стоило маломальски сфокусироваться на окружении, как стало понятно, по какой именно причине сознание плавало в чернильной мгле, потому как я на самом деле плескался в воде.
Тело лежало на берегу ручья, цвет которого наминал ярчайший изумруд на свете. Никогда я не видел столь кристально-изумрудной воды. Где-то в глубинах внутреннего мира я ощутил голод и тщательнее присмотревшись к воде с ужасом осознал, что родник переполнен стихией жизни. Каждая унция данной жидкости несла в себе исцеление.
Пару мгновений ушло на инвентаризацию тела, на котором вновь прибавилось безобразных отметин. Руки и ноги испещряли свежие шрам, но из кипы увечий выделялись ранения, что нанесли главы доминирующих домов — на плече, груди и брюхе. На лице также прибавилось злополучных рубцов. Если говорить кратко, то на коже и теле не осталось ни единого живого места. Враги настолько хорошо постарались, что не спасла меня вся моя хвалёная защита, а одежда сейчас напоминала лохмотья бродяги. Тем не менее, целебному роднику необходимо отдать должное — все ранения успели зарубцеваться и покрыться тонким свежим слоем алой плоти.
Впрочем, все мои чаяния прекратились также быстро, как и начались, в следующий момент кто-то в бесцеремонной манере прыгнул в ручей и заметно шершавый язык прошелся по изувеченному лицу, а в сознание ворвались знакомые эмоции.
Волнение, облегчение и… радость. Грация весело бесновалась как в первый и последний раз.
— Да, крошка, — погладил я по голове встревоженную хищницу. — Я тоже успел по тебе соскучится…
— Она ни на шаг не отходила от тебя, — вдруг раздался из-за спины мягкий женский голос. — Тебе обязан ей. Между прочим, она нарушила мой личный запрет. Рискнула своим существованием ради тебя.
Тело инстинктивно дёрнулось в нужную сторону, а затем я практически моментально встретился взглядом с необычайно прекрасной женщиной. Всё её естество вопило о связи с жизнью и дикой природой. Свободные зеленые одеяния, локоны цвета свежей листвы, в которых аккуратно вплели молодые ветви вербы в виде диадема, а ярко-изумрудные глаза были наполнены могущественной и будто бы нескончаемой силой жизненной энергии.
Протест в присутствии незнакомки даже не шелохнулся, а от Грации тотчас повеяло благодарностью в сторону девицы. Однако тревога на душе моментально испарилась, когда из соседних кустов будто медведи, вывалилось две галдящих туши.
— Видят Небеса, я знал, что та продажная мразь не успокоится! — грозно выпалил Аванон. — Урою падлу, как вернусь. Нацепил на зверей оттиск отслеживания. Так нас и выследили…
— Согласен, — прокряхтел Август, поднимаясь с земли и отряхиваясь от листвы и веток, что налипли к одежде. — Как доберемся до лагеря, то расскажу обо всём отцу! Он живо прикроет его вшивую лавочку…